На краю пропасти. Китайская шаль (сборник). Патриция Вентворт

ж нет.

      – А ты не собираешься покупать новую машину? – язвительно спросила Алисия.

      – Придется. Без машины как без рук.

      – Впрочем, в твоем распоряжении всегда есть Рейф. Когда вывихнет палец.

      Рейф поднялся и отнес тарелку на буфет. На обратном пути к столу он продекламировал:

      – Скажи, куда тебя везти, – я так и поступлю. Что повелишь, любовь моя, тому и уступлю[12].

      Алисия прыснула.

      – Не пытайся уверить Лайл, что ты от нее без ума. Напрасный труд.

      – Лайл доверчивая, – улыбнулся Рейф, – вдруг клюнет? Разрешаю тебе поведать ей все без утайки о моих похождениях. Впрочем, ты в разрешении не нуждаешься. – Он с улыбкой посмотрел на Лайл. – Увы, я не пророк в своем отечестве. Алисия не даст соврать, настоящая страсть мне неведома. Я донжуан, мой конек – флирт, к тому же я люблю браконьерствовать. Разоряю курятники, но к яйцам не притрагиваюсь, разрушение – вот что меня влечет. Всем известно: у меня нет сердца. Ну вот, теперь ты знаешь обо мне все.

      Лайл заставила себя улыбнуться. Ей было неведомо, что за подводные течения бушуют в этой комнате, но она заранее опасалась.

      – Не может быть, – произнесла она с натужной легкостью.

      Алисия расхохоталась.

      – Может. Он холоден как рыба. Нет, рыба и то отзывчивее.

      – Тогда, может быть, змий? – предположил Рейф с воодушевлением. – Нет, правда, змий куда лучше. «Его душа в змеиной коже…» Оригинальный поэтический экспромт от Рейфа Джернинхема! Не слушай ее, детка, она хочет убедить тебя, что мне нельзя доверять и совершенное безрассудство ехать со мной в Ледлингтон, тем более это не совпадает с ее планами.

      – Я только переоденусь, – сказала Лайл.

      Когда они выехали на Ледлингтон-роуд, туман рассеялся. Заметно потеплело, а дымка на солнце обещала жаркий день.

      – Почему Алисия говорит такие вещи? – неожиданно спросила Лайл.

      Рейф хитро покосился на нее:

      – А ты не догадываешься?

      – Нет. Кажется, она чем-то рассержена.

      – Несомненно.

      – Почему?

      Рейф пожал плечами:

      – Почему люди сердятся?

      Лайл оставила попытки его разговорить. Неизвестно, куда занесет ее это течение, если поддаться его напору. Откинувшись на сиденье, она промолчала всю дорогу до Ледлингтона.

      – Куда тебе? – спросил Рейф, когда они въехали в пригород с его новенькими домами: блестящая черепица, яркие занавески на окнах, недавно разбитые сады и вывески: «Уютный уголок», «Милый домик».

      – На Хай-стрит, в «Эшли». Я ненадолго.

      Рейф рассмеялся.

      – Все вы, женщины, так говорите. Я успею заглянуть в парикмахерскую?

      – Успеешь.

      – И не раз. Ладно, не спеши.

      В «Эшли» дамам, заехавшим в город, чтобы навестить магазины и друзей, предлагался набор всевозможных услуг: привести в порядок прическу, наложить маску для лица, полистать в удобном кресле журнал, сделать конфиденциальный звонок.

      Именно ради телефонной будки Лайл и заглянула в салон.

12

Рейф перефразирует стихотворение Роберта Геррика «Госпоже его сердца Антее».