Маэстро, вы убийца!. Найо Марш

не сдержался Аллейн.

      Художница обернулась и недоуменно уставилась на него:

      – А почему бы и нет?

      – Потому что это уже – совершенное творение. Вы… только испортите… О, простите! – спохватился Аллейн. – Жуткая бесцеремонность с моей стороны, я понимаю. Извините, Бога ради.

      – Да бросьте вы, – нетерпеливо отмахнулась незнакомка и, немного откинув голову, вгляделась в картину.

      – Мне просто показалось… – неуклюже проблеял Аллейн.

      – А вот мне показалось, – оборвала его художница, – что, вскарабкавшись на этот чертовски неудобный насест, я смогу хоть чуточку поработать без помех.

      – Сейчас поработаете, – заверил Аллейн, кланяясь ее гордому профилю. Он попытался вспомнить, случалось ли ему раньше выслушивать подобные выпады от абсолютно незнакомого человека. Пожалуй, случалось, но только от тех, кого он допрашивал по долгу службы как офицер Скотленд-Ярда. Но тогда хозяином положения был он сам, а сейчас ему не оставалось ничего иного, как извиниться и уйти. Уже дойдя до трапа, Аллейн обернулся.

      – Если вы хоть что-то измените, даже самую малость, это будет настоящее преступление, – твердо заявил он. – По-моему, это просто шедевр. Даже я это вижу, а я…

      – …ни черта не смыслю в живописи, но знаю, что мне это нравится, – свирепо закончила за него колючая незнакомка.

      – Я собирался закончить фразу совсем другой банальностью, – миролюбиво произнес Аллейн.

      Впервые за все время художница удостоила его внимательным взглядом. Уголки ее рта неожиданно приподнялись в очаровательной улыбке.

      – Хорошо, – вздохнула она. – Не знаю, с чего я на вас набросилась. Настал мой черед принести вам извинения. Я думала, вы – обычный зевака-дилетант, который любит раздавать поучительные советы.

      – Боже упаси!

      – Собственно говоря, я не собираюсь ничего менять, – сказала она внезапно смущенным тоном, словно оправдываясь. – Вся загвоздка вот в этой фигуре на переднем плане – я слишком поздно про нее вспомнила. Я ведь начала работать всего за час до отплытия. Мне казалось, там присутствовали голубовато-серые тона, но я точно не помню – где именно…

      Она озабоченно умолкла.

      – Конечно, присутствовали! – обрадованно воскликнул Аллейн. – Отражение воды на внутренней поверхности бедер. Неужели не помните?

      – Ей-богу! Точно – вы правы! – возбужденно вскричала она. – Сейчас, подождите минутку.

      Художница выбрала тонкую кисточку, провела по размазанной краске, на мгновение застыла, словно прицеливаясь, а потом аккуратно чиркнула по холсту:

      – Вот так?

      Аллейн ахнул:

      – Идеально. Теперь уже точно – все. Баста. Можете расслабиться.

      – Ну хорошо, хорошо. Я и не подозревала, что вы тоже из нашей братии.

      – Нет, я вовсе не художник. Все дело в моей несносной самоуверенности.

      Она начала складывать кисти.

      – Что ж, для непрофессионала вы необычайно наблюдательны. У