Знаменитые самоубийцы. Леонид Млечин

бросавшегося в смелую атаку против своих недругов».

      Время острое. И позднее

      Разговор в Клубе мастеров искусств продолжался несколько часов. Млечин-старший попытался убедить Владимира Владимировича в том, что никакой директивы критиковать его нет и быть не может.

      Маяковский прервал его:

      – Удар наносится по мне – сосредоточенный, злобный, организованный. Непристойные рецензии – результат организованной кампании.

      – Организованной? Кем? Кто заинтересован в такой кампании против вас?

      – Мне наносится удар за ударом – с явным намерением подорвать доверие ко мне, вывести меня из строя. С восемнадцатого года меня так не поносили.

      Млечин-старший сделал попытку перевести беседу в юмористическое русло:

      – Так чего вам сокрушаться, Владимир Владимирович? Ругались прежде, кроют теперь…

      – Как же вы не понимаете разницы! Теперь меня клеймят со страниц родных мне газет!

      – Но все-таки к вам хорошо относятся.

      Маяковский:

      – Кто?

      – Например, Анатолий Васильевич Луначарский говорил, что в ЦК партии вас поддержали, когда возник вопрос об издании вашего собрания сочинений.

      Луначарский был наркомом просвещения.

      – Да, Луначарский мне помогал. Но с тех пор много воды утекло.

      Маяковский говорил о травле. Утверждал, что поход против него стал особенно яростным в связи с выставкой, которую он организовал к двадцатилетию своей литературной деятельности. Маяковский был уверен, что враждебные ему силы находят у кого-то серьезную поддержку. Только этим можно объяснить, что никто из официальных лиц не пришел на его выставку, что не откликнулись большие газеты, а журнал «На литературном посту» устроил ему очередной разнос.

      Маяковский:

      – А почему эту разносную статью перепечатала «Правда»? Что это означает? Булавочные уколы, пустяки? Нет, это кампания, это директива! Только чья, не знаю.

      – Вы думаете, что «Правда» действовала по директиве?

      – А вы полагаете, что по наитию, по воле святого духа? Нет, дорогой. Вы правы в одном: статья в «Правде» сама по себе не могла сыграть большой роли. Но вы никак не объясните, почему вокруг меня образовался вакуум, полная и мертвая пустота?

      Владимир Млечин:

      «В словах Маяковского звучала глубокая тоска. И слова эти меня очень удивили. Я знал, что на выставке перебывало много народа, что у Маяковского полно друзей, последователей, целая литературная школа. Все это я с большой наивностью и высказал.

      Маяковский:

      – Друзья? Может, и были друзья. Но где они? Кого вы сегодня видели в Доме печати? Есть у меня друзья – Брики. Они далеко. В сущности, я один, тезка, совсем один…

      Я не понимал безнадежности попыток убедить Маяковского, что все идет к лучшему в этом лучшем из миров, а его огорчения – следствие мнительности или, пуще того, необоснованных претензий. Я не понимал, что выставка «За