Русские в Берлине. Сражения за столицу Третьего рейха и оккупация. 1945. Эрих Куби

боеприпасов, что у нас еще остались. Мой фюрер, подумайте о тех бедствиях, которые выпадут на долю жителей Берлина, если мы продолжим эту безнадежную борьбу!» Я был столь возбужден, что мне стоило великого труда держать рот на замке. Но я знал, что следует найти альтернативу».

      Эта «альтернатива» попросту свелась к фанатичной обороне Вейдлингом столицы вплоть до того момента, когда русские добрались до самого бункера фюрера. Повествование генерала заканчивается описанием характера Гитлера, который, каким бы отвратительным Вейдлинг его ни считал, все же не побудил его выразить активный протест:

      «Безграничные амбиции фюрера стали источником всех его преступлений и, одновременно, его иллюзией, будто моральным являлось то, что он сам считал таковым. Мои личные наблюдения в последние дни Третьего рейха только подтвердили общее мнение, что фюрер психически болен. Не может быть другого объяснения поведению человека, даже фанатично приверженного идее, который, образно говоря, пытается потушить пылающий дом одним-единственным ведром воды. Своим безумием он поверг восьмидесятимиллионную нацию в такой хаос, какого еще не видело человечество. Миллионы миллионов людей, обманутых фюрером и его приспешниками, теперь должны понести наказание за следование его безумным идеям, сначала добровольно, основываясь на безоговорочной вере, а потом по деспотическому принуждению».

      У генерала Вейдлинга было два начальника штаба. Один из них, полковник фон Дуффинг, присоединился к нему и его танковому корпусу в Берлине; другой, полковник Ганс Рефиор, уже находился здесь и приветствовал первого по прибытии. Рефиор объяснил, почему он считает, что его участие в обороне Берлина имеет смысл, следующим образом:

      «20 марта я доложил о своем прибытии генерал-лейтенанту Рейману, коменданту берлинского оборонительного района. Генерал, бывалый фронтовик и замечательный солдат, приветствовал меня следующим риторическим вопросом: «Ну что, Рефиор, небось не рады, что попали сюда?» Всего несколько недель назад мы сидели рядом на лекции для полевых командиров в Хиршберге, которую читал генерал Бреннеке, и даже участвовали в штабных играх – в роли командира и его начальника штаба. Теперь игры стали суровой реальностью. Генерал сообщил, что мое имя пришло ему на память, когда он подыскивал себе начальника штаба, и что он специально попросил прислать именно меня. Генерал еще помнил, как отлично мы ладили в Хиршберге, как в официальной, так и в неофициальной обстановке. Теперь этой гармонии предстояло быть проверенной на прочность в предстоящие тяжелые дни. А пока нам выпала краткая передышка…

      Столкнувшись с новой задачей, хорошо обученный солдат неизменно спрашивает: «Какие будут указания?» Я ожидал, что для нашего «оборонительного района» должен был быть составлен четкий план кампании. Но ничего подобного не случилось! Представьте мое изумление, когда Рейман объяснил: «Мы не получили никаких четких инструкций. Гитлер, перед которым мы несем прямую ответственность,