Запах полыни. Елена Пустовойтова

мужчины в чесучовом костюме, ставшего для лучшего обзора на цыпочки, заставив того охнуть от неожиданности и податься в сторону. Следом за Павлом, по его манеру, ближе к зрелищу протиснулись и остальные. Дмитрий с досадой заметил, что разрумянившаяся Анастасия с выбившейся прядкой волос, держа шляпку в руке, оказалась рядом с Павлом, и, даже не взглянув на него, словно в мире его вовсе не существовало, устремила глаза на вожатого с медведем.

      Вожатый, обхватив вставшего на задние лапы мощного зверя, тешился восторгом толпы. Ломая его, словно мужика в борьбе, в разные стороны, утробно ухнул и повалил на землю. Ручной, дрессированный, побежденный человеком зверь тут же легко вскочил на задние лапы, вызвав восторженные крики публики. Тряхнув шкурой, шелком блеснувшей на солнце, стряхнул с неё золото приставших соломин и, подняв вверх лапы, часто переступая, пошел по кругу. Он напомнил Дмитрию боксеров, которые именно так, подпрыгивая и переступая, в знак своей победы поднимают руки.

      Мужик в смоляной с кудрявинкой бороде, в рубахе красного шелка, как и полагается быть вожатому медведя, скаля белые зубы, степенно кланялся публике и, подняв над головой руку, дал понять, что веселье не закончилось.

      Дождавшись тишины, начал разговор со своим подопечным:

      – Ну-тка, Мишенька Иваныч, родом знатный боярыч, покажи нам, чему тебя хозяин обучал и каких людей ты на свете примечал!

      Медведь, чем-то смахивающий на своего хозяина, как заправский актер, стал показывать пьяного мужика, да так понятно, что толпа захохотала, застонала от восторга.

      – А как девицы-красавицы из-под ручки глазками стреляют, женишков побогаче выбирают? – нахлобучивая на косматую медвежью башку старую соломенную шляпу с пером, давал хозяин зверю другое задание. И медведь, в тот же миг вновь удивительно перевоплотившись, стал походить на толстую бабу. Не роняя с кудлатой головы шляпы, пошел, косолапя, по кругу, подергивая, будто подмигивая, шкурой на спине. Блестя из-под полей шляпы бусинами глаз, приостанавливаясь перед молодыми мужиками, облизываясь на них, захватывая красным влажным языком нос.

      Рядом с Дмитрием повизгивала от смеха, вся обратившись во внимание, в зрение, в слух молодая баба в платке с шелковыми долгими кистями. Держа на руках туго спелёнутого грудного младенца, она, ни на секунду не прекращая покачивать его, забыла обо всем остальном, отдавшись во власть зрелища. Её долго окликала пожилая женщина, стоявшая почти рядом, но молодка не слышала. И лишь когда пожилая, осердясь, дернула её за рукав, обернулась:

      – Да чего тебе? Не мешай… Аль не знаешь – любая душа празднику рада… Посля…

      И тут же, будто ее и не отвлекали, весело захохотала, глядя во все глаза на медведя, который уже показывал, как теща для зятя блины пекла, возле печки угорела, и у нее головушка заболела…

      Дмитрий смеялся вместе со всеми, замечая всех и каждого, делая при этом над собой усилие, чтобы не схватить весело хохочущую Анастасию за руку, так же, как и стоявшая рядом с ним баба с ребенком, отдавшую себя во власть зрелища,