Немногие для вечности живут… (сборник). Осип Мандельштам

веселым ржанием пасутся табуны…»

      С веселым ржанием пасутся табуны,

      И римской ржавчиной окрасилась долина;

      Сухое золото классической весны

      Уносит времени прозрачная стремнина.

      Топча по осени дубовые листы,

      Что густо стелются пустынною тропинкой,

      Я вспомню Цезаря прекрасные черты –

      Сей профиль женственный с коварною горбинкой!

      Здесь, Капитолия и Форума вдали,

      Средь увядания спокойного природы,

      Я слышу Августа и на краю земли

      Державным яблоком катящиеся годы.

      Да будет в старости печаль моя светла:

      Я в Риме родился, и он ко мне вернулся;

      Мне осень добрая волчицею была,

      И – месяц Цезаря – мне август улыбнулся.

Август 1915

      Я не увижу знаменитой «Федры»

      В старинном многоярусном театре,

      С прокопченной высокой галереи,

      При свете оплывающих свечей.

      И, равнодушен к суете актеров,

      Сбирающих рукоплесканий жатву,

      Я не услышу, обращенный к рампе,

      Двойною рифмой оперенный стих:

      – Как эти покрывала мне постылы…

      Театр Расина! Мощная завеса

      Нас отделяет от другого мира;

      Глубокими морщинами волнуя,

      Меж ним и нами занавес лежит.

      Спадают с плеч классические шали,

      Расплавленный страданьем крепнет голос,

      И достигает скорбного закала

      Негодованьем раскаленный слог…

      Я опоздал на празднество Расина…

      Вновь шелестят истлевшие афиши,

      И слабо пахнет апельсинной коркой,

      И словно из столетней летаргии

      Очнувшийся сосед мне говорит:

      – Измученный безумством Мельпомены,

      Я в этой жизни жажду только мира;

      Уйдем, покуда зрители-шакалы

      На растерзанье Музы не пришли!

      Когда бы грек увидел наши игры…

1915

      Tristia (1916–1920)

      «Как этих покрывал и этого убора…»

      – Как этих покрывал и этого убора

      Мне пышность тяжела средь моего позора!

      – Будет в каменной Трезене

      Знаменитая беда,

      Царской лестницы ступени

      Покраснеют от стыда…

      …………………….

      …………………….

      И для матери влюбленной

      Солнце черное взойдет.

      – О, если б ненависть в груди моей кипела, –

      Но, видите, само признанье с уст слетело.

      – Черным пламенем Федра горит

      Среди белого дня.

      Погребальный факел чадит

      Среди белого дня.

      Бойся матери ты, Ипполит:

      Федра – ночь – тебя сторожит

      Среди белого дня.

      – Любовью черною я солнце запятнала!

      Смерть охладит мой пыл из чистого фиала…

      – Мы боимся, мы не смеем

      Горю царскому помочь.

      Уязвленная Тезеем

      На него напала ночь.

      Мы же, песнью похоронной

      Провожая мертвых в дом,

      Страсти