Прощание на Поцелуевом мосту. Екатерина Островская

его бывшим сокурсником. Потом к их беседе присоединился и вице-президент: его очень интересовало, как господин Окунев сумел приобрести пиджак из эксклюзивной миланской коллекции.

      Рабочий день еще не закончился и Вера разбирала бумаги, когда ее прервал сигнал селектора. Секретарь сообщила, что на проводе звонок из Москвы и женский голос интересуется, сможет ли госпожа Бережная переговорить с Дмитрием Захаровичем.

      – С каким Дмитрием Захаровичем? – не сразу поняла Бережная, но тут же вспомнила и велела: – Да, соединяй!

      – Вера Николаевна Бережная? – поинтересовался вкрадчивый женский голос.

      – Да, слушаю вас.

      Но вместо женского голоса в трубке зазвучал уже голос Иноземцева:

      – Здравствуйте, Верочка! Сколько лет, сколько зим! Вы обещали связаться со мной, я ждал-ждал, не выдержал и звоню вам.

      С Иноземцевым Вера познакомилась случайно. Они летели одним самолетом. Дмитрий Захарович был тогда главой одного из министерств и летел с помощником на экономический форум. Вера отправлялась тоже в Швейцарию, но по своим делам. Вера Иноземцеву понравилась, он вручил ей свою визитную карточку. Но звонить она не собиралась и уж, конечно, ничего не обещала.

      – Вам жалко коробки «Ханки Баннистера», которую вы проспорили Софьину?

      Прошло совсем немного времени с того дня, когда Вера, возвращаясь из Стокгольма, случайно оказалась на круизном судне, принадлежащем бывшему заместителю Иноземцева. Бывший зам, а ныне олигарх Софьин в тот день проводил в столице Швеции переговоры со своими деловыми партнерами и готовился вернуться в Россию. Встреча была неожиданной, но как будто подготовлена кем-то, кто планирует наши судьбы. Борис Борисович узнал Бережную сразу и предложил ей зайти на борт, услышав от Веры, что на ближайший авиарейс до Санкт-Петербурга билетов нет. Судно было практически пустым, если не считать труппы небольшого столичного театра, который спонсировал Софьин. Кто мог знать тогда, что круиз будет переполнен трагическими событиями, а сам Борис Борисович так и не доберется до родных берегов. Софьин погиб, но она прекрасно помнила его слова о том, что Иноземцев поспорил со своим заместителем на коробку коллекционного виски, что Вера вскоре с ним свяжется и будет просить о встрече.

      Но теперь бывший руководитель Софьина звонит запросто и уверяет, что Бережная сама когда-то обещала ему позвонить. Разговор он начал непринужденно, но Вера, судя по всему, сбила его настрой.

      И когда она упомянула о коробке проспоренного элитного алкоголя, Дмитрий Захарович растерялся, ожидая подвоха.

      – Какого «Баннистера»? – почти искренне возмутился Иноземцев. – При чем тут мой любимый сорт виски? Я, правда, не совсем понимаю, о каком споре вы говорите.

      – Но вы же поспорили с Борисом Борисовичем насчет меня…

      – Чушь какая! Это Борька вам сказал? Так он наврал, как всегда, с три короба! Но что сейчас о нем? Нет человека, и нет проблем, как говорится. Печально, конечно, что с ним такое случилось,