Двенадцать. Джастин Кронин

мальчишка пятилетний, брызжущий энергией, как и все дети, непредсказуемый, веселый и пугающий одновременно. От матери ему достались высокие изящные скулы и смуглая кожа ее соплеменников; от отца – непреклонный взгляд, мрачные раздумья и густые жесткие черные волосы, которые обычно стригли очень коротко. В Колонии такие волосы называли «джексоновскими». Смешение черт, будто головоломка, которую собрали из кусочков его предков. Эми видела их, глядя на него. Он был Масами, он был Тео, но он оставался всего лишь собой.

      – Расскажи мне о них.

      Всегда, каждый вечер, один и тот же ритуал. Так, будто мальчишка уснуть не мог, не услышав рассказ о прошлом, том, памяти о котором у него не могло быть. Эми, как обычно, присела на край его кровати. Маленькое детское тело едва угадывалось под одеялом. Рядом спали еще два десятка детей, дружно тихо посапывая.

      – Ну… – тихо заговорила она. – Давай. Твоя мать была очень красивая.

      – Воин.

      – Да, – с улыбкой ответила Эми. – Прекрасная воительница. С длинными черными волосами, заплетенными в косу, как полагается воину.

      – Чтобы не мешали из лука стрелять.

      – Точно. А еще она была очень своевольной. Знаешь, что это значит, быть своевольным? Я тебе уже говорила.

      – Упрямой?

      – Да, но в хорошем смысле этого слова. Если я скажу тебе вымыть руки перед едой, а ты откажешься, это не слишком хорошо. Это плохое упрямство. Я же хочу сказать, что твоя мать всегда делала то, что считала правильным.

      – И поэтому решила, что должен появиться я, – сосредоточенно ответил Калеб. – Потому что… что было правильным принести в мир свет.

      – Хорошо. Ты запомнил это. Всегда помни, Калеб, что ты – яркий луч света.

      Лицо мальчика растаяло от радости.

      – А теперь расскажи мне про Тео. Про моего отца.

      – Твоего отца?

      – Пожа-а-алста!

      Эми рассмеялась.

      – Ладно, хорошо. В первую очередь он был очень храбрый. Очень храбрый мужчина, и он очень любил твою маму.

      – Но грустил.

      – Это так, он печалился. Но, знаешь, именно это и делало его таким храбрым. Он совершил самый смелый из поступков. Знаешь, какой?

      – Он стал надеяться.

      – Да. Он стал надеяться, когда вокруг никто уже не надеялся. И это ты тоже всегда помни.

      Она наклонилась и поцеловала его в лоб, теплый и влажный.

      – Ладно, уже поздно. Пора спать. Утро вечера мудренее.

      – Они… любили меня?

      Эми была ошеломлена. Не самим вопросом – он множество раз задавал его, всякий раз желая убедиться, – а неуверенностью в его голосе.

      – Конечно, Калеб. Я же тебе много раз говорила. Они очень любили тебя. И до сих пор тебя любят.

      – Потому что сейчас они на небесах.

      – Правильно.

      – Где все мы будем вместе, когда-нибудь. Куда отправляются все души.

      Он глянул в сторону.

      – Они говорят, что ты очень старая, – вдруг