Олег Табаков. Либеральный русский театр. Федор Раззаков

там, в ресторане, разыскала Семена Дрейдена, друга Евгения Шварца и знатока его творчества. Он сидел за столиком, накрытым серой замызганной скатертью, один, обложенный кипой книг, и вкушал завтрак. Из-за бархатной занавески выплыл официант, шмякнул на его стол тарелку с фирменной закуской – красной маринованной капустой – и вяло удалился. Мой взъерошенный вид нисколько не нарушил покоя Дрейдена.

      – У Шварца, – запыхавшись начала я, – есть пьеса, которую никогда никто не ставил?

      Он не торопился. Сделал глоток воды, вытер рот мятой салфеткой и, выдержав солидную паузу, сказал:

      – Есть.

      Я замерла в ожидании.

      – "Голый король"…»

      Сюжет в пьесе вращался вокруг следующих событий. Принцесса Генриетта влюбляется в свинопаса Генриха. Король, отец принцессы, не рад выбору дочери и собирается выдать её замуж за короля из соседнего королевства. Генрих пытается расстроить намечающуюся свадьбу, а отец принцессы старается как можно быстрее её устроить. Вроде невинный сюжетец. Но сколько в нем было спрятано «фиг», направленных в сторону советской действительности! Например, такая. Принцесса говорит: «Здесь все это… ну, как… его, мили…… милитаризовано… Все под барабан. Деревья в саду выстроены взводными колоннами. Птицы летают побатальонно. И кроме того, эти ужасные, освященные веками традиции, от которых уже совершенно нельзя жить… Цветы в саду пудрят. Кошек бреют, оставляя только бакенбарды и кисточку на хвосте. И все это нельзя нарушить – иначе погибнет государство».

      А эти слова звучали уже из уст Камердинера (Михаил Козаков): «Господа ткачи!.. Предупреждаю вас: ни слова о наших национальных, многовековых, освященных самим Создателем традициях. Наше государство высшее в этом мире! Если вы будете сомневаться в этом, вас, невзирая на ваш возраст…» – и шепчет что-то на ухо Христиану. Тот: «Не может быть!» Камердинер: «Факт. Чтобы от вас не родились дети с наклонностями к критике».

      В другой сцене Король беседует с Ученым на предмет родословной Принцессы.

      Ученый: «…Когда Адам…»

      Король: «Какой ужас! Принцесса – еврейка?»

      Ученый. «Что вы, Ваше Величество!»

      Король. «Но ведь Адам был еврей?»

      Ученый. «Это спорный вопрос, Ваше Величество. У меня есть сведения, что он был караим».

      Король. «Ну то-то. Мне главное, чтобы принцесса была чистой крови. Это сейчас очень модно, а я франт…»

      Еще более смешно и остро выглядел разговор Первого министра с Королем.

      Первый министр: «Ваше Величество! Вы знаете, что я старик честный, старик прямой. Позвольте мне сказать вам прямо, грубо, по-стариковски: вы великий человек, государь!»

      Король (он очень доволен): «Ну-ну! Зачем, зачем!»

      Первый министр: «Нет. Мне себя не перебороть… Простите мне мою разнузданность – вы великан! Светило!..»

      Учитывая, что в те годы уже вовсю начали славословить по адресу «кремлевского светила» Н. Хрущева, это место в пьесе вызывало дружный хохот в зале.

      Ефремов с самого начала