Лабрум. Максим Досько

даже в их доме есть незанятые, написали бы заявление и переселились».

      Сутулый: «Я дык и без заявления уже третий раз переселяюсь и нормально».

      С животом: «Так она говорит, что родители не хотят, мол, живут там всю жизнь, типа память. Какая нахрен память-то!»

      Сутулый: «Ага».

      С усами: «Слушай, надоел ты про нее уже каждый раз, давай про что другое. А то твоя любовь мне уж в печенках сидит, вот тут!»

      С животом: «Ты просто не знаешь, как это надоедает, тяжело, понимаешь…»

      С усами: «Ладно, не обижайся. Просто давай другую тему».

      Сутулый: «Я про жратву могу, гы-гы».

      С усами: «Давай! Гы-гы-гы».

      […]

      И пока я решался подойти, завязать разговор, пока придумывал тему, легенду, к ним подъехала грузовая машина, они покидали в кузов свои метелки, мешки, залезли туда сами – и машина уехала.

      Так что здесь есть вполне обычные люди, у них обычные жизненные проблемы. Еще тут есть кинотеатр, я так понял… Вот что надо делать – подслушивать разговоры, только так получится добыть максимум информации, но еще лучше – вступить в контакт.

      Разговор я записывал по памяти, настолько дословно, насколько смог запомнить. Очень жаль, что нет диктофона, короткие разговоры я еще смогу запомнить, а долгие дословно передать не получится.

      Замечаю человека на скамейке. Обратил на него внимание потому, что он не в рабочем комбинезоне. Сажусь с ним рядом, может с этим удастся заговорить. Однако он смахивает на одного из этих зомби-киборгов, сидит почти неподвижно, на меня никак не среагировал, смотрит перед собой и все, ни движений, ни эмоций, как застыл, только моргает и дышит, изредка покашливает. Рассматриваю его: мужчина лет сорока – сорока пяти, серый костюм, синяя рубашка, серые брюки, коричневые туфли-сандалии, черные носки, аккуратная прическа, гладко выбритый, у него желтоватая кожа (кстати, обратил внимание на этот оттенок кожи жителей, еще когда первый раз ходил в продовольственный, но тогда подумал, что это из-за желтого вечернего освещения и тумана, теперь при дневном свете, вблизи явно вижу: кожа желтоватая). Так сидеть – без толку, решаюсь задать самый безобидный вопрос: «Извините, вы не подскажете который час?»

      Он, чуть повернув голову в мою сторону, но не смотрит на меня: «Что?»

      Я: «Который час, не подскажете?»

      Он: «Э-э-э. Я не… Я не знаю, у меня сегодня выходной, по состоянию здоровья. А вам зачем?»

      Что за странный вопрос, зачем знать время, ну надо мне, мало ли у меня нет с собой часов, не поймешь, как ответить ему на это.

      Я: «Опоздать боюсь… На работу».

      Он: «Куда?»

      Что-то я не то сказал, по времени на работу уже поздно, просто это первое, что пришло в голову.

      Я: «Ну, э-э-э. На работу».

      Он, повернувшись и уставившись мне в глаза: «Это как? Почему?»

      Глаза у него словно стеклянные, неприятный ледяной взгляд. Лучше разговор не продолжать.

      Я: «Извините…»

      Встаю и ухожу быстрым шагом, наверное, он смотрел мне вслед, я не оборачивался. По сути, второй контакт