Майя. Владислав Шмидт

моя рука смазывает с неё в комки застывшую дорожную грязь. Стекло начинает вибрировать так, создаёт пять копий себя. Из ливнестоков повалил густой дым, запеленав переулок. Реклама превратилась в голограмму на тумане.

      Я просыпаюсь с кистями на животе, с пятью крестами на животе. Моя комната, кровать, стеллаж напротив неё. Ивы, растущие близко к дому, монотонно бьющие по открытой створке окна прутьями. Чувствуя безопасность и тихий ритм, я засыпаю.

      Дальше была только тьма и безмолвие. Второй раз я просыпаюсь под мелодию настойчивого будильника. Поднимаюсь с кровати и машинально обуваю тапочки. Надел рубашку, надел брюки, заправил рубашку. Выкуривая сигарету на пустой желудок. Как обычно не успеваю завтракать. Чищу зубы, полоскаю рот, чищу язык. Остатки пасты попадают на его присоски. Пытаюсь побороть приступ тошноты и сглотнуть ком воздуха обратно. Выигрываю схватку. Выхожу в подъезд, спускаюсь по лестнице. Вспоминаю, что на мне домашние тапочки. Поднимаюсь обратно, открываю дверь, передо мной расстилается поместье. Я ринулся обратно из квартиры, но за мной закрылась комната из прутьев. Не остаётся выбора, как идти к дому по влажной и мягкой, как человеческая плоть, земле. Над большими входными дверями висит прибитая ржавыми гвоздями и с пятнами гнили, поеденная термитами вывеска «добро пожаловать домой». Идеально подходит к крыльцу стоящему на надгробиях и блуждающей подле неё слепой птице, щёлкавшей клювом. В её оперенье ползали опарыши. Было несколько попыток постучать в дверь, но никто не открыл. Я набрался смелости и вошёл. Внутри располагается просторный зал с винтажной мебелью. Всё оплетено паутиной, как будто паук был котёнком и играл клубком липких, почти прозрачных нитей. Зал был пуст, нужно было попытать удачу найти кого-нибудь наверху. Лестница ужасно скрипела и нудно аккуратно идти, чтобы не зацепить торчащие из стены кисти рук. Их пальцы еле двигаются, а из стены слышатся стоны. Наступив на очередную ступень, замечаю, что она подобно губке выпускает солёную кровь. На втором этаже стоит банкетный стол, за ним за ним сидят люди с лицами бледных безумцев. За прекрасно сервированным столом, среди тарелок из фарфора, стоит блюдо в тазовой кости. Хозяин дома звонит в колокольчик, зовёт прислугу, но в колоколе вместо молоточка болтается на собственной мышце глаз. В комнату заходит слуга, у него голова летучей мыши, только с натянутой поверх человеческой кожей. Он хватает меня и тащит на задний двор. Много мёртвых деревьев и маленьких насыпей свежей земли. Меня кидают в яму. Человек-мышь засыпает меня белым порошком. Это извёстка. Она разъедает мне глаза, попадая в открытый рот, разъедает внутренности. Я пытаюсь кричать, но голоса нет.