к условиям русской жизни. Как ближайшая сотрудница правительства в устроении государственного порядка, церковная иерархия законодательствовала в отведенной ей сфере по государственному поручению. Узнаем, чем вызывалось и как, в какой форме возлагалось на нее это законодательное поручение. Внук Мономаха Всеволод в приписке к церковному уставу, который он дал Новгороду, когда княжил там, рассказывает, что ему приходилось разбирать тяжбы о наследстве между детьми от одного отца и разных матерей и он решал такие тяжбы «заповедми по преданию св. отец», т. е. по указаниям, содержащимся в Номоканоне. Князь, однако, думал, что не его дело решать такие тяжбы, и прибавил в приписке к уставу заявление о всех судебных делах такого рода: «…а то все приказах епископу управливати, смотря в Номоканон, а мы сие с своей души сводим». Совесть князя тяготилась сомнением, вправе ли он решать такие дела, требующие канонического разумения и авторитета, и он обращается к церковной власти с призывом снять с его души нравственную ответственность за дела, которые она разумеет лучше, и делать по своему разумению, соображаясь с Номоканоном и с русскими нравами. Но соображать византийский закон с русской действительностью значило перерабатывать и этот закон, и эту действительность, внося заимствованное юридическое начало в туземное отношение, т. е. значило создавать новый закон. Такая законодательная работа и возлагалась на церковную иерархию. Так нечувствительно судебная власть церкви превращалась в законодательную. Князь Всеволод рассказывает в приписке, как он решал дела о наследстве; но он не придавал своим решениям силы обязательных прецедентов, предоставляя ведать такие дела епископу. Кто-то вставил в приписку князя заметку о том, что по церковным правилам, которыми руководствовался князь в своей судебной практике, отцовское имущество делится поровну между сыновьями и дочерьми. Эта норма была чужда русскому наследственному праву и никогда в нем не действовала, притом не относилась к тому юридическому вопросу, о котором шла речь в приписке; ее внесли в приписку, даже как будто от лица князя-уставодателя, на всякий случай, в чаянии, что и она может пригодиться.
ЦЕРКОВНАЯ КОДИФИКАЦИЯ. Все это ярко освещает ход судопроизводства, законодательства и кодификации в России XI и XII вв. Христианство осложняло жизнь, внося в нее новые интересы и отношения. Княжи мужи, органы власти, со своими старыми понятиями и нравами не стояли на высоте новых задач суда и управления и своими ошибками и злоупотреблениями «топили княжу душу», по выражению того же Всеволодова устава. Усиливаясь поправить положение дел, князья разграничивали ведомства, устанавливали компетенции, искали новых юридических норм, лучших правительственных органов и за всем этим обращались к церковной иерархии, к ее нравственным указаниям и юридическим средствам. Церковные судьи и законоведы собирали церковно-византийские произведения о суде и управлении, выписывали из них пригодные
