Лемносский дневник офицера Терского казачьего войска 1920–1921 гг.. К. М. Остапенко

(6000 человек). Высаживают лишь 2000 человек в день, так как пристать в Мудросской бухте могут только суда с самой малой осадкой, и приходится организовать очереди на барки. 29 ноября прибывает ген. Фостиков и принимает командование над Лемносскими казачьими частями. В конце месяца на Лемнос для инспекции прибывает ген. Бургон, командующий французским оккупационным корпусом в Константинополе. Несмотря на критические условия, он считает положение весьма удовлетворительным. Парадоксально, но генерал хвалит дух и поведение казаков, «несмотря на их пассивность и на неучастие в устройстве и организации лагерей». Об офицерах, напротив, он отзывается строго: «Необходимо изъять часть их из состава войск и отправить подальше»[51].

      Бруссо также считает, что офицеров слишком много: «Приходится сознаться, что русские ничему не научились или не желают учиться у школы поражения, и что они намерены сохранить кадры и их вознаграждение на том же сверхуровне, как и раньше»[52]. Отметим, кстати, что артиллерийский отряд насчитывал 95 офицеров![53]

      Переброска на Лемнос донцов

      Решено перебросить, начиная с 3 декабря, 5000 донцов, оставшихся на судах на рейде Моды, не в Чаталджи, а на Лемнос. Первые донцы прибывают в Мудрос[54], но их селят отдельно от кубанцев: 5000 человек в лагере у самого Мудроса, 5000 в деревне Романо чуть севернее, и главный лагерь, 10 000 человек, южнее города. Из-за карантина вследствие эпидемии холеры в лагере Чилингир[55] казаки, находящиеся в Чаталджи, также направляются на Лемнос. Начало переброски намечено на 1 января 1921 г. Но принять их к назначенному сроку негде! Вот как описывает командир французского стационера положение в самом конце 1920 г.: «Казачий отряд в лагере Восточный Мудрос, 480 человек, был направлен на подготовку мест для эвакуированных. Но, несмотря на то, что на «Мариетте» за 3 рейса было доставлено около 500 штук гофрированных листов, ничего сделано не было […] На 29 декабря этими листами просто был забит мол […], а на деле, если считать по 4 человека на один лист и задействовать 200 человек, считая, что каждой команде необходим был один день, чтобы покрыть расстояние в один километр, эти листы могли быть давно на месте […] Ввиду того, что постоянных французских офицеров в Восточном Мудросе нет, нельзя ожидать от русских особой прыти, тем более, что их кадры удобно расположились в бараках бывшего портового управления»[56].

      Начало переброски откладывается до января, но тут возникает другая проблема, а именно обструкция русских властей. Председателю Совета Министров Жоржу Лэг надоели эти чрезмерные расходы на помощь беженцам, и он решает, что с 1 февраля французская финансовая поддержка прекращается. Снабжать беженцев будет какое-то довольно туманное русское благотворительное общество.

      Воспользовавшись этой неясностью, но также возмущенный тем, что с ним не советовались, ген. Врангель буквально до последнего дня отказывается отдать приказ о переброске казаков[57]. В конце концов приказ

51

SHMV, 1BB7 159, срочная телеграмма 1661–1662 Дефранса Министерству иностранных дел от 01.12.1920.

52

SHAT, 20 N 1154, доклад 127/S ген. Бруссо Командующему СОС от 30.11.1920.

53

Упрек не вполне справедливый, поскольку Русская армия в целом (и артиллерийские части тем более) в изгнании была, в общем-то, кадрированной. – Прим. В. Е. Койсина.

54

SHMT, 57 C 10, приказ 1584 капитана Вандье, Командующего Восточно-средиземноморской эскадрой от 03.12.1920.

55

Ibid., 56 C 59–60, письмо 2848/3 ген. Шарпи Командующему Восточно-средиземноморской эскадрой от 22.12.1920.

56

Ibid., 57 C 27, доклад лейтенанта Тавера, капитана авизо «Дюшафо» от 31.12.1920.

57

Archives diplomatiques du Quai d’Orsay (ADQO, Дипломатический архив на набережной д’Орсе), фонд «Европа 1918-40», дело «СССР 259», письмо 5051 ген. Врангеля ген. Шарпи от 10.01.1921.