Настоящее милосердие. Гвендолен Артерберк

p>

      – К-как Вы сказали?..

      – Три месяца, Всеволод Константинович, три месяца. Может быть чуть больше или меньше, в пределах плюс-минус одна неделя. В среднем – три месяца.

      – К-как это будет?

      – Вы просто уснете. Скорее всего это будет совершенно безболезненно.

      – Скорее всего?

      – Скорее всего да. Понимаете ли, умирающие не оставляют нам никаких письменных отчетов. – В его холодном голосе не было ни намека на юмор или иронию. – Но по данным электроэнцефалографии они до самого конца не испытывают никаких болевых ощущений. Просто мозг в какой-то момент прекращает свое функционирование. Мы ничего не можем сделать. Мне очень жаль. – проговорил он дежурную фразу всех врачей, которые ничем не могут помочь своему пациенту.

      – Я могу обратиться к другим специалистам?

      – Конечно. У вас отличная медицинская страховка, скажите спасибо своему работодателю. Минимум три другие медицинские центра имеют соответствующую вашему случаю специализацию. Но если вы спросите меня, я Вам скажу, что скорее всего вам не помогут – ни Петровский из Первой Столичной, ни Канделевич из Института мозга, ни Маргарян из Академии медицины.

      – Почему Вы так считаете?

      – Я принимал у всех у них экзамены именно по этому предмету.

      Я вышел из кабинета. Седоватый подтянутый профессор Селезнев уже загружал на экран карту следующего пациента, которому, возможно, повезло больше чем мне. Мне же оставалось жить три месяца.

      Семья восприняла эту новость предсказуемым образом. Растерянность, паника, отчаяние, гнев, решимость. Решено было не сдаваться и пойти до конца, каким бы он ни был. В конце концов в век нанотехнологий и биотеха стало возможно многое из того, о чем профессор Селезнев в своей келье даже и не догадывается. Мало ли какие там экзамены он принимал.