Княгиня Ольга. Зимний престол. Елизавета Дворецкая

ключницу. – Но я отдала ему Киев, землю Русскую! А он теперь кому их вручить задумал? Болгарам? Петру? Или сразу Роману?

      – Но что же ты будешь делать? – с тревогой спрашивала ее сестра Ута. Несогласие в семье для нее было что острый нож.

      – Я… уеду отсюда! – Эльга схватила с лавки рушник и с размаху швырнула на пол.

      Будто это было их свадебное полотенце, на которое вступают жених и невеста, чтобы стать единым древом рода.

      – Куда? – Ута в испуге поднялась с места. – Не домой же?

      Прошло пять лет, но она все еще называла домом село Варягино над рекой Великой, где они обе родились.

      Там еще жили родители Уты – воевода Торлейв и жена его, Кресава Доброзоровна. У Эльги же там не было никого, кроме дяди с теткой и последнего из родных братьев, Олейва.

      Эльга помолчала, обдумывая эту возможность. Плесковская земля все же была слишком далеко, чтобы вот так сорваться и лететь туда, спасаясь от обиды. Да и перед родичами ей было стыдно не менее, чем перед киевлянами.

      – Нет, – обронила она. – Пока – нет! – добавила она, и в этом коротком слове слышалась угроза. – Поближе куда-нибудь, но так, чтобы мне их не видеть.

      И в это короткое слово «их», объединяющее ее мужа с чужой девой, она вложила столько негодования, сколько оно едва ли когда вмещало.

      – В Витичев. Или в Вышгород.

      Сперва ей понравилась мысль о Витичеве – он прикрывал Киев ниже по течению Днепра, а значит, любые вести с полуденной стороны пришли бы туда раньше. Но не только вести – опасности тоже. А подвергать себя и дитя опасности, когда и так все плохо, ей не позволяло благоразумие. Вышгород, стоявший севернее Киева, был надежнее и в то же время достаточно близко, чтобы вести и туда прибывали без большой задержки.

      – Собирайтесь! – Эльга обернулась к служанкам, сидевшим в дальнем углу, подальше от расстроенной госпожи. – Мы едем в Вышгород. Завтра!

      Эта мысль впервые со дня возвращения Ингвара принесла ей облегчение. Казалось, на расстоянии в дневной переход боль оскорбления утратит силу. А он задумается, что натворил, когда лишится своей княгини, той, что сделала его киевским князем! Вот посмотрим, сумеет ли болгарыня ее заменить!

* * *

      Ингвар не стал возражать против отъезда княгини и даже вздохнул с облегчением. И ему невыносимо было жить на одном дворе с разгневанной Эльгой, хоть и не под одной крышей – они с Огняной-Марией заняли старую Малфридину избу. Даже через стены и пространство двора он ощущал ее негодование и гнев, когда она с утра до ночи металась в своей просторной избе, не в силах вырваться из пут отчаяния. Видел недоумение и тревогу в глазах собственных гридей и отроков. С той их памятной встречи посреди двора, когда Эльга сперва уронила рог, а потом и сама упала наземь без памяти, она ни разу не появилась в гриднице, и оттого всех томило гнетущее чувство, будто госпожа внезапно умерла. Если она уедет, ему станет легче разобраться в своих княжеских делах, и без того нелегких.

      Через день Эльга отбыла,