Княгиня Ольга. Зимний престол. Елизавета Дворецкая

собравшимся чуть ниже боярам и старшим оружникам. Он был без сорочки, и на золотистой, загоревшей за это долгое лето коже гладкой груди красной чертой выделялся неглубокий, но длинный шрам от пики катафракта. На левом плече виднелась повязка поверх более тяжелой раны, и воевода еще неловко двигал левой рукой. – И князь ничего о нас не знает уже четыре месяца. Русь не ведает, сколько нас уцелело, не побил ли нас Роман всех до единого. Если до зимы не вернемся, сочтут, будто нас в живых уж нет.

      – Так давай гонцов пошлем с вестью, что живы, а войско на зиму здесь оставим, – предложил ловацкий князь Зорян. За лето он возмужал, исхудал и теперь со своими острыми чертами лица напоминал голодную хищную птицу. – Тут тепло, а брашна у греков наберем. Одного овоща сколько, и жита, и скота, да и рыбу ловить можно.

      – Все-то ты о себе, отроче, – ласково ответил Мистина девятнадцатилетнему князю, одолевая негромкий одобрительный гул. – Мы-то здесь перезимуем, а об Ингваре, о землях русских и славянских ты подумал? Если за зиму древляне или иной какой ворог на Киев пойдет, как Ингвар землю Русскую оборонять станет – без нас?

      – Опять древляне виноваты… – проворчал Величко.

      – Всех нас поименно гонец не запомнит, – вздохнул Родослав. – Вы подумайте: дойдет до ваших баб, чад, родителей старых весть, что пол-войска сгинуло, пол-войска живо. Они и будут всю зиму маяться, не зная, в той ты половине или в другой…

      – А в полюдье и по дань кто пойдет? – напомнил Тормар. – К ледоставу мы должны в Киеве быть – хоть пешком, хоть ползком.

      – Отдохнуть бы не худо, – с насмешливой важностью дополнил Ивор. – Пораньше надо домой, до снегу бы. Хоть вспомнить, какова твоя баба собою…

      – Мы будем в Киеве до снега, – уверенно кивнул Мистина, как будто мог доставить туда войско одной силой своей воли. – Но насчет пощипать греков – это вы хорошо сказали. Пока своих ждем, по селам пройдемся.

      Однако здесь русов ждало разочарование. Их вынесло на берег севернее Херсонеса, на самый край греческих владений, где начинались таврийские степи. Население подвластной Роману фемы Херсонес хорошо помнило Хельги Красного: не прошло и пяти месяцев, как тот со своей шестисотенной дружиной покинул эти края. И совсем недавно ушел его союзник, хазарский булшицы Песах, с шестью тысячами конного войска. Крепость Херсонес ему взять не удалось, но округу он разорил столь основательно, что русы Мистины теперь везде натыкались на пустые, истоптанные лошадьми поля, остатки сожженных и вырубленных садов и виноградников, полуразрушенные стены глинобитных домов в пепле сгоревших соломенных и тростниковых крыш. Отощавшие греки, за это ужасное лето лишившиеся почти всего скота, от новой напасти бежали в Херсонес, но стратиг Кирилл приказал закрыть ворота и не впускать их: горожанам самим грозил голод. Взять из припасов оказалось почти нечего, а пленные стали бы бесполезными лишними ртами. По большей части дружинам пришлось обходиться собственными припасами из