Княгиня Ольга. Зимний престол. Елизавета Дворецкая

Но скифы – то есть русы, мы имеем дело с ними, – крестились при заключении договора уже не раз, и пока не заметно, чтобы это как-то смягчило их дикие нравы. Они уже крестились при Михаиле Третьем, но потом у них сменилась власть, и новые архонты вновь вернули страну к идольской вере. Но в замысле василевса есть драгоценное зерно мудрости, – Феофан почтительно склонил голову с ухоженным и слегка подвитыми полуседыми волосами. – Ингвар, их главный архонт, уже разбит и бежал. Того третьего, что засел в Гераклее, вот-вот разобьет Куркуас, и я очень надеюсь увидеть его в цепях в Константинополе, прикованного к триумфальной колеснице Иоанна. Остается Эльг в Никомедии. Если мы разделаемся с ним, то избавимся от скифской опасности лет на двадцать-тридцать.

      – Вот этого и нужно достичь, – кивнул Феофилакт, обгрызая косточку последнего персика.

      Двадцатитрехлетнее тело просит еды, даже если владелец его – патриарх. Феофан задумчиво смотрел на стол и на расписное блюдо с россыпью персиковых косточек, но видел совсем другое. Если Иоанн с его войсками разобьет тех скифов, что в Пафлагонии, то ему, Феофану, с его огненосными хеландиями, больше не будет нужды сторожить от них вход с Евксина в Босфор. Можно будет сосредоточиться на этих скифах, в Никомедии. Кентрахи меры, как он знал, после успеха начала лета отчаянно жаждали нового боя и утверждали, что и все их страты стремятся к тому же. Но Феофан был не любитель ратной доблести и полководцем стал лишь волею василевса, который в то время не имел выбора. Сам он порадовался бы, если дальнейшую заботу об обеих частях скифского войска взял бы на себя доместик схол Востока и его стратиги.

      Но патриарх и все пославшие его венценосные родственники правы – не стоит отдавать столько славы одному патрикию Иоанну. Завистникам необходимо заткнуть рты. И если ради этого придется вновь натянуть клиабинион и прочее снаряжение – что ж, такова воля Святой Девы, покровительницы Великого Города.

      Тобой земля вся повивается и град,

      Спасенный Богом, Дево, чрез тебя.

      О воевода деятельная бдения,

      Возрадуйся, с готовым сердцем Ты стоишь,

      Не говоря, повелеваешь, и восстание

      Твое становится врагов падением…[12] —

      вспоминал он стихи Георгия Писиды, укрепляясь духом от этого соединения искусства и благочестия.

      Патриарх испустил глубокий вздох. Феофан поднял взгляд: в глазах Феофилакта под припухшими от недосыпа веками отражалась тоска.

      – Бог милостив к нам, – закивал Феофан, беря его руку в попытке утешить. – Твоя любимица будет здорова.

      – Господь не отнимет у меня еще и ее! – жалобно ответил Феофилакт, и его черные глаза влажно заблестели. В эти мгновения он казался даже моложе своих двадцати трех лет. Что ж, волею василевса кое в чем ему суждено остаться ребенком. – Что у меня есть? Какая радость?

      – Но Господь и Роман август послали тебе величайший долг и честь…

      – А я просил? – Глаза Феофилакта гневно сверкнули, черные густые брови нахмурились,

12

Перевод Владимира Василика.