Финансист. Теодор Драйзер

в обычной для аукционистов манере и вкладывал в свои слова преувеличенное воодушевление, но Фрэнк Каупервуд не обратил на это особого внимания. Он уже произвел быстрый расчет. Семь коробок по одиннадцать долларов и семьдесят пять центов будут стоить на рынке восемьдесят два доллара и двадцать пять центов, и если взять хотя бы за полцены… если дойдет до половины…

      – Двенадцать долларов, – произнес один участник торгов.

      – Пятнадцать, – откликнулся другой.

      – Двадцать! – крикнул третий.

      – Двадцать пять, – откликнулся четвертый.

      Ставки поднимались по доллару, так как кастильское мыло не было товаром первой необходимости. «Двадцать шесть». «Двадцать семь». «Двадцать восемь». «Двадцать девять». Наступила пауза.

      – Тридцать, – решительно объявил Каупервуд-младший.

      Аукционист, невысокий худощавый человек с усталым лицом, взъерошенными волосами и внимательным взглядом, с любопытством, едва ли доверчиво посмотрел на него, но не стал медлить. Мальчик произвел на него впечатление. Теперь же, сам не зная почему, он чувствовал, что предложение вполне законное и у мальчика есть деньги. Должно быть, это сын бакалейщика.

      – Тридцать долларов! Тридцать долларов! Предложено тридцать долларов за превосходную партию кастильского мыла. Оно стоит четырнадцать центов за брусок. Кто даст больше? Кто даст на доллар больше? Кто даст тридцать один доллар?

      – Тридцать один, – произнес голос.

      – Тридцать два, – откликнулся Каупервуд, и торги продолжились.

      – Дают тридцать два доллара! Тридцать два доллара! Кто даст тридцать три? Прекрасное мыло! Семь коробок превосходного кастильского мыла. Кто даст тридцать три доллара?

      Юный Каупервуд напряженно думал. У него с собой не было денег, но отец был кассиром Третьего национального банка, и он мог сослаться на отцовский авторитет. Разумеется, он мог продать это мыло бакалейщику, у которого покупала семья, а если не ему, то другим бакалейщикам. Люди были готовы покупать мыло по такой цене, так почему он не может это сделать?

      – Тридцать два доллара – раз! Есть желающие купить по тридцать три? Тридцать два доллара – два! Есть желающие по тридцать три доллара? Тридцать два доллара – три! Еще желающие? И… – он снова поднял руку, – …продано мистеру… – Он наклонился и с любопытством взглянул в лицо юному покупателю.

      – Фрэнк Каупервуд, сын кассира Третьего Национального банка, – решительно ответил мальчик.

      – Ох ты! – произнес аукционист, пригвожденный к месту его взглядом.

      – Вы подождете, пока я сбегаю в банк за деньгами?

      – Да, но недолго. Если ты не вернешься через час, я снова выставлю этот лот на продажу.

      Каупервуд-младший не ответил. Он повернулся и побежал со всех ног, сначала к бакалейщику своей матери, чья лавка находилась в одном квартале от дома Каупервудов.

      В тридцати шагах от входа он приостановился, напустил на себя небрежный вид, зашел внутрь