Монт-Ориоль. Ги де Мопассан

смеялась над ним, болтая с Гонтраном, проявлявшим черную неблагодарность к зятю.

      Гонтран сказал ей:

      – Муж у тебя стал совсем лысый и розовый. Он похож на больной, разбухший цветок или на молочного поросенка… Откуда у него такие краски берутся?

      – Я тут ни при чем, уверяю тебя! Знаешь, мне иногда хочется наклеить его на коробку с конфетами.

      Они уже подходили к ванному заведению.

      У стены, по обе стороны двери, сидели на соломенных табуретках два человека, покуривая трубки.

      – Посмотри-ка на них, – сказал Гонтран. – Забавные типы! Сначала погляди на того, который справа, на горбуна в греческой шапочке. Это дядюшка Прентан, бывший надзиратель в риомской тюрьме, а теперь смотритель и почти директор анвальского водолечебного заведения. Для него ничего не изменилось: он командует больными, как арестантами. Каждый приходящий в лечебницу – это заключенный, поступающий в тюрьму; кабинки – одиночные камеры; зал врачебных душей – карцер, а закоулок, где доктор Бонфиль производит своим пациентам промывание желудка при помощи зонда Барадюка, – таинственный застенок. Мужчинам он не кланяется в силу того принципа, что все осужденные – презренные существа. С женщинами он обращается более уважительно, но смотрит на них с некоторым удивлением: в риомской тюрьме содержались только мужчины. Это почтенное убежище предназначалось для преступников мужского пола, и с дамами он еще не привык разговаривать. А второй, слева, – это кассир. Попробуй попроси его записать твою фамилию – увидишь, что получится.

      И, обратившись к человеку, сидевшему слева, Гонтран медленно, раздельно произнес:

      – Господин Семинуа! Вот моя сестра, госпожа Андермат; она хочет записаться на двенадцать ванн.

      Кассир, длинный, как жердь, тощий и одетый по-нищенски, поднялся, вошел в свою будку, устроенную напротив кабинета главного врача, открыл реестр и спросил:

      – Как фамилия?

      – Андермат.

      – Как вы сказали?

      – Андермат.

      – По слогам-то как будет?

      – Ан-дер-мат.

      – Так, так, понял.

      Он медленно стал выводить буквы. Когда он кончил писать, Гонтран попросил:

      – Будьте добры, прочтите, как вы записали фамилию моей сестры.

      – Пожалуйста. Госпожа Антерпат.

      Христиана, смеясь до слез, заплатила за абонемент, потом спросила:

      – Что это за шум там, наверху?

      Гонтран взял ее под руку.

      – Пойдем посмотрим.

      Они поднялись по лестнице; навстречу им неслись сердитые голоса. Гонтран отворил дверь, они увидели большую комнату с бильярдом посредине. Двое мужчин без пиджаков стояли друг против друга с длинными киями в руках и вели яростный спор через зеленое поле бильярда:

      – Восемнадцать!

      – Нет, семнадцать!

      – А я вам говорю, у меня восемнадцать!

      – Неправда, только семнадцать!

      Это директор казино Петрюс