Аэропорт. Артур Хейли

Он, конечно, понимал, что с годами у Роберты должны появиться интересы, которых он не сможет ни разделить, ни понять. Он был готов к этому. Но он никак не ожидал, что она так скоро отойдет от него или будет относиться к нему с таким безразличием и даже пренебрежением. Правда, если смотреть на дело объективно, нельзя не признать, что нелады между ним и Синди не могли не способствовать углублению этой пропасти. Дети – они ведь все чувствуют.

      – Ладно, не будем об этом, – сказал Мел. – Мама дома?

      – Уехала. Она сказала: если ты позвонишь, я должна передать, что вы встретитесь в городе и чтобы ты постарался на этот раз не опаздывать.

      Мел подавил в себе раздражение. Ну чего злиться: Роберта просто повторяет слова Синди. Он так и слышит, как Синди их произносит.

      – Если мама позвонит, скажи ей, что я, возможно, немного опоздаю, но по не зависящим от меня причинам.

      На том конце провода царило молчание, и он спросил:

      – Ты меня слышишь?

      – Да, – сказала Роберта. – Что-нибудь еще, отец? А то у меня много домашних заданий.

      – Да, кое-что еще, – не выдержав, рявкнул он. – Будьте любезны, юная леди, изменить тон и проявлять немножко больше уважения к отцу. И еще одно: наш разговор будет закончен тогда, когда я сочту нужным.

      – Как тебе угодно, отец.

      – И перестань звать меня отцом!

      – Хорошо, отец.

      Мел чуть не прыснул со смеху, но сдержался. И спросил:

      – Дома все в порядке?

      – Да. Вот только Либби хочет с тобой поговорить.

      – Одну минуту. Я как раз хотел сказать тебе: из-за бури я, возможно, не сумею приехать домой. В аэропорту у нас тут бог знает что творится. Поэтому я, наверно, вернусь сюда и буду ночевать здесь.

      Снова пауза; казалось, Роберта взвешивала: сказать колкость или нет? Вроде, например: «Может, придумаешь что-нибудь поновее?» Но в конечном счете решила смолчать.

      – Ну а сейчас я могу позвать Либби?

      – Да, можешь. Спокойной ночи, Робби.

      – Спокойной ночи.

      Послышался шорох – трубка переходила из рук в руки, а затем тоненький, задыхающийся от волнения голосок Либби:

      – Папочка, папочка! Ну-ка угадай – что?!

      Либби всегда говорила задыхающимся голосом, точно в свои семь лет бегом бежала за жизнью и очень боялась отстать.

      – Дай-ка подумать, – сказал Мел. – А-а, знаю: ты сегодня играла в снежки.

      – Да, играла. Только это не то.

      – Ну тогда я не знаю. Придется тебе самой мне сказать.

      – Так вот: мисс Керзон сказала, что дома мы должны написать про все хорошее, чего мы ждем в будущем месяце.

      Он с нежностью подумал о том, что вполне может понять энтузиазм Либби. Ей в мире все казалось волнующим и хорошим, а то, что не было хорошим, быстро отбрасывалось и забывалось. Долго ли еще продлится у нее эта счастливая пора невинности? – подумал он.

      – Прекрасно, – сказал Мел. – По-моему, это очень интересно.

      – Папочка, папочка! А ты мне поможешь?

      – Ну,