Новая Зона. Принцип добровольности. Светлана Кузнецова

ловил собственную руку в невольном движении проверить, как поживают на носу собственные.

      – Его ведь действительно зовут Арлен? – уточнил доктор.

      – Вне всяких сомнений, – усмехнулся Нечаев. – Арлен Владимирович Знаменский, мой двоюродный брат по материнской линии, пропавший четыре месяца и пятнадцать дней назад.

      – Просто поймите меня правильно, нечасто встречаются русские люди с кельтскими именами, – сказал доктор и поправил очки.

      Нечаеву очень захотелось намекнуть на имя и отчество собеседника, но он вовремя прикусил язык. Вызывать антипатию человека, от которого полностью зависит благополучие родственника, – крайне неразумно.

      – Оно не кельтское и даже не ирландское, – сказал он и развел руками. – Советское, как и мое. Наши матери были довольно оригинальны, и спорить с ними у отцов не хватило ни сил, ни аргументов. Владлен не что иное, как имя и псевдоним вождя мирового пролетариата. Арлен в расшифровке – армия Ленина.

      – Зато красиво.

      – Мы тоже так считаем. Не Даздрапермы – и спасибо.

      Доктор коротко рассмеялся.

      – А у меня немецкие корни, и в школе за них доставалось неслабо, – сказал он. – Я думал, вы поляк.

      Нечаев пожал плечами.

      – Не знаю, возможно, в роду имеются и выходцы из Польши. Никогда не задавался целью выстроить фамильное древо. Арлену вы не поверили?

      – Как вам сказать? – вопросом на вопрос ответил доктор. – К нам привозят разных пациентов. Не все они адекватны.

      Нечаев вздохнул:

      – Называйте вещи своими именами, будьте уж так добры: не в своем уме.

      Доктор остановился. Они как раз дошли до клумбы с оранжевыми лилейниками и с установленным посреди нее бюстом кого-то явно прославленного и многое сделавшего для науки врачевания вообще или конкретно для этой больницы.

      – Ваш брат пережил нервное потрясение и сейчас находится в посткризисном состоянии, но за его душевное здоровье я могу вам ручаться, – заявил доктор с какой-то странной злостью, которой Нечаев от него никак не ожидал.

      – Прошу прощения, – повинился он. – Я настроился на худшее.

      – А для вас таковой является душевная болезнь?

      – Несомненно. Со всем остальным можно справиться, – уверенно заявил Нечаев.

      По лицу доктора пробежала тень.

      – Я знавал человека, утратившего способность двигаться, но сохранившего ясный ум и желание жить, – сказал он. – Не думаю, будто он согласился бы с вами.

      – Не удивлюсь, если он выкарабкался, – уверенно ответил Нечаев. – Пока разум ясен, всегда остается шанс.

      Доктор вздохнул и спросил:

      – Вы верите в наличие души?

      Нечаев нахмурился. Отвечать он не спешил.

      – На земле в сравнительно недавнем прошлом имелась культура, утверждающая, будто душа располагается под кожей, и любая рана может способствовать ее потере, – сказал доктор и вновь поправил очки.

      – В этом случае все мы бездуховны, поскольку нет