Драйв, хайп и кайф. Дарья Калинина

я никогда-никогда не верила в то, что это можешь быть ты. Для меня с самого начала было ясно, что это чья-то злая шутка. Кто-то хочет поссорить нас.

      Саша незаметно наступил маме на ногу. Мол, что ты кривляешься? Тетка не в себе от происходящего вокруг нее. Нашла время обижаться. И на что? Тетю хотят убить. А если преступник переодевается в племянницу своей жертвы, то ему же хуже. У негодяя еще мог быть шанс уйти от ответственности за содеянное, если бы он не вздумал впутывать сюда Марину. Но если уж задета честь его матери, тут Саша поклялся, что костьми ляжет, но докажет всему свету, что его мама самая лучшая и никакая она не преступница!

      – А в третий раз что с вами случилось? И когда?

      И тетя бодро отрапортовала:

      – Вчера! Меня собирались утопить.

      Саша с мамой ахнули. И Елизафета Федоровна, которая за время разговора уже повеселела, зарумянилась и отчасти стала похожа не себя прежнюю, продолжила:

      – Вы же знаете, что хотя бы три-четыре раза в неделю я плаваю.

      Саша с мамой кивнули. Да, все знакомые Елизафеты Федоровны были в курсе ее образа жизни. И ее купание в любое время года ни для кого не являлось секретом. Когда залив освобождался от ледяного плена, Елизафета плескалась в нем. Но зимой каждый раз долбить ледяную корку было слишком утомительно даже для нее. Поэтому зимой Елизафета Федоровна купалась в городском пруду, распугивая оставшихся там на зимовку уток.

      Но уже наступило лето, и в заливе у тетушки Феты имелся свой любимый пляж. Мелкий желтый песочек тут перемежался камнями. Вот с этих огромных валунов Елизафета Федоровна обычно и ныряла.

      – Этот человек все рассчитал. Он спрятался среди камней и, когда я нырнула, подплыл ближе. Но меня так просто не возьмешь. Стоило мне оказаться в воде, я сразу поняла, что рядом есть кто-то еще. И мне стало страшно. Я как-то разом вспомнила и неудачный наезд, и то, как меня душили в подъезде. И шестым чувством поняла: сейчас меня будут снова убивать. Разумеется, мне этого не хотелось. Совсем не хотелось.

      И Елизафета Федоровна поплыла от своего врага.

      – Я неслась по воде так, как никогда в жизни не плавала. Наверное, я поставила мировой рекорд. Свой собственный я точно поставила. Добралась до мелководья, выскочила на мелководье и бегу. Оглядываюсь назад, а там уже никого. Смотрю вперед, где оставила свои вещи, а там стоит какая-то женщина. И снова, клянусь тебе, Марина, она показалась мне похожей на тебя. Стоит, значит, потом наклоняется, подбирает мои вещи и уходит.

      – И что?

      – И мне пришлось добираться до дома в одном купальнике. Наверное, люди, которых я встречала по пути, думали, что я рехнулась. Погода-то вчера была совсем не летняя. Ветер дул просто ледяной. А я в мокром купальнике. И волосы тоже мокрые. И босиком по лужам, то еще удовольствие. Я даже слегка простудилась, пока добралась до дома. В горле запершило. И я чихала.

      Для Елизафеты Федоровны, которая никогда и ничем не болела, першение в горле и чих – это было чем-то сродни катастрофе.

      – А как вы попали к себе домой? Ключей ведь у вас не было? Или преступник оставил их на песке?

      – За ключами я по пути зашла