Серебряный век. Поэты и стихи. Антология

она застынет, внемля плеск,

           И глядит как зверь, глаза прищуря,

           И в глазах ее – зеленый блеск.

           А когда настанет новолунье,

           Вся изнемогая от тоски,

           Бледная влюбленная колдунья

           Расширяет черные зрачки.

           И слова какого-то обета

           Всё твердит, взволнованно дыша.

           У нее глаза морского цвета,

           У нее неверная душа.

1903

      Возглас боли

           Я возглас боли, я крик тоски.

           Я камень, павший на дно реки.

           Я тайный стебель подводных трав.

           Я бледный облик речных купав.

           Я легкий призрак меж двух миров.

           Я сказка взоров. Я взгляд без слов.

           Я знак заветный, – и лишь со мной

           Ты скажешь сердцем: «Есть мир иной».

1908

      Дурной сон

           Мне кажется, что я не покидал России,

           И что не может быть в России перемен.

           И голуби в ней есть. И мудрые есть змии.

           И множество волков. И ряд тюремных стен.

           Грязь «Ревизора» в ней. Весь гоголевский ужас.

           И Глеб Успенский жив. И всюду жив Щедрин.

           Порой сверкнет пожар, внезапно обнаружась,

           И снова пал к земле земли убогий сын.

           Там за окном стоят. Подайте. Погорели.

           У вас нежданный гость. То – голубой мундир.

           Учтивый человек. Любезный в самом деле.

           Из ваших дневников себе устроил пир.

           И на сто верст идут неправда, тяжба, споры,

           На тысячу – пошла обида и беда.

           Жужжат напрасные, как мухи, разговоры.

           И кровь течет не в счет. И слезы – как вода.

1913

      В глухие дни

           В глухие дни Бориса Годунова,

           Во мгле Российской пасмурной страны,

           Толпы людей скиталися без крова,

           И по ночам всходило две луны.

           Два солнца по утрам светило с неба,

           С свирепостью на дольный мир смотря.

           И вопль протяжный: «Хлеба! Хлеба! Хлеба!»

           Из тьмы лесов стремился до царя.

           На улицах иссохшие скелеты

           Щипали жадно чахлую траву,

           Как скот, – озверены и неодеты,

           И сны осуществлялись наяву.

           Гроба, отяжелевшие от гнили,

           Живым давали смрадный адский хлеб,

           Во рту у мертвых сено находили,

           И каждый дом был сумрачный вертеп.

           От бурь и вихрей башни низвергались,

           И небеса, таясь меж туч тройных,

           Внезапно красным светом озарялись,

           Являя битву воинств неземных.

           Невиданные птицы прилетали,

           Орлы парили с криком над Москвой,

           На перекрестках, молча, старцы ждали,

           Качая поседевшей головой.

           Среди