Заветный ковчег Гумилева. Екатерина Барсова

не удержался он. – Вылитая Ариадна Федоровна. Как на фотографии.

      – Спасибо, – улыбнулась Мария. – Но мне до нее далеко. Она была умница, красавица…

      – Машенька! – всплеснул руками Виктор Степанович. – А кто сомневается в твоем уме и прекрасных внешних данных? Никто!

      – Это я кокетничаю, – улыбнулась Мария. – Вы уж меня простите.

      Она опустилась в мягкое кресло и подперла щеку рукой.

      Виктор Степанович остановился около книжных полок и, протянув руку, достал старую толстую тетрадь.

      – На чем мы остановились?

      – На тысяча семнадцатом годе. Упоминается некий Груссель.

      – Кажется, это имя всплывает в исследованиях Вадима, – заметила Маша.

      – Позвони и уточни у него, – предложил Виктор Степанович.

      – Не могу, он сейчас на одной конференции во Франции. Не хочу лишний раз беспокоить.

      Виктор Степанович проницательно посмотрел на нее сквозь очки и спросил:

      – Только в этом дело?

      – Только в этом! – нахмурилась Маша.

      Тетрадь в руках Виктора Степановича была дневником, который прислал ему один старый друг, работавший в краеведческом музее. В музей этот дневник, вместе с другими бумагами умершей бабушки, передали родственники. Мол, хранился в их семье с незапамятных времен. Виктор Степанович с Машей с интересом эту находку изучали. Ведь записи в дневнике касались их предков.

      – Следы Ариадны Федоровны затерялись, – вздохнула Маша.

      Виктор Степанович развел руками.

      – Увы! Время было такое. Все всего боялись. Рушился старый мир: семьи, устои. Традиции… Нам сейчас, честно говоря, трудно себе представить: как это было. Мы привыкли воспринимать революцию, разруху, гражданскую войну… как набор слов. Наш взгляд из сегодняшнего дня, когда у нас есть крыша над головой, есть еда на столе и есть уверенность, что ты выйдешь на улицу и тебя не подстрелят, не способен охватить всего.

      – Да, – кивнула Маша. – Страшный век. Жизнь могла оборваться в любой момент. Внезапно.

      – И страшнее всего – именно вот эта внезапность! – горячо воскликнул Виктор Степанович. – Внезапность во всем. Люди стали как хищные звери: если ты никого не съешь – съедят тебя. Твоей двоюродной прабабушке, кстати, повезло, Машенька. В то время немногим удалось проскочить. Или пройти над бездной. Настоящих специалистов все-таки ценили. Молодая власть отчаянно нуждалась в них. Ведь не осталось никого, кроме революционного пролетариата и крестьян, которые косо смотрели на новые порядки и были готовы в любой момент взбунтоваться. А государству требовалось как-то функционировать. И поэтому привлечение спецов, пусть даже старой закалки, – стало жизненной необходимостью. Ариадна Федоровна была из их числа.

      Маша знала, что когда случилась Октябрьская революция, ее прабабушке Ариадне Федоровне Бориславской исполнился двадцать один год. Она была очень талантливой девушкой, занималась биологией и делала многообещающие успехи в медицине. Могла уехать за границу, но осталась в Советской