Война на восходе. Мила Нокс

в тюрьму?

      Тео бросил взгляд на руины, словно ожидая, что сейчас из-за стены выскочит Йонва с белым флагом.

      Кобзарь пробормотал что-то про молчание, но потом все-таки решился:

      – Я думаю, он уже далеко. Йонва сейчас беззащитен и не стремится сразиться с вами пятью сразу. К тому же он лишился своего артефакта лжи. Но, боюсь, скоро он отыщет новый… Четки Йонвы… – Кобзарь взглянул на Змеевика. – Ох! Йонве нужен особый горный хрусталь, чтобы сделать из него четки. Он не добудет его у людей, только у того, кто владеет волшебством земных недр.

      Змеевик медленно повернулся к Карпатам – далеко под лунным светом сияли горные пики. Где-то там под горой его ждал отец – Господарь Горы.

      – Боюсь, скоро Йонва получит новые четки, станет сильнее и сможет разрабатывать план войны!

      Змеевик сдвинул брови, а Кобзарь вдруг выхватил из-под куртки будильник и ахнул:

      – Я слишком долго с вами разговариваю!

      Он воровато огляделся, словно теперь уже сама Смерть могла выглянуть из-за поворота и помахать перед болтливым Глашатаем щипцами.

      – Госпожа попросила проследить за вами, но я задержался. Мне нужно лететь! Срочно! Простите!

      Все возмущенно зароптали, но Кобзарь уже вызвал вихрь. Смерч, плавно изгибаясь, выплыл на вершину холма и засвистел между вековыми стенами. В сгущающейся тьме возникли тени, в руках которых горели призрачные свечки, и окружили площадку. Стражи войны.

      «Вот что они сторожили! Вот чего ждали! – внезапно понял Теодор. – Войну не живых людей, а… мертвых?»

      Смерч подплыл к игрокам и, остановленный ладонью Кобзаря, застыл на расстоянии. Он бешено крутился и свистел, и, когда свист заглушил все звуки ночи, Кобзарь вдруг подскочил к игрокам, поманил их пальцем и заговорил:

      – А теперь слушайте внимательно, что я скажу… – Перепуганный и бледный Глашатай Смерти воровато оглянулся. – Если война будет проиграна, Йонва вернется в тюрьму! Но он очень, очень силен! Есть еще одно средство вернуть его в Полночь! Без сражений, без смертей!

      Кобзарь метнул взгляд на смерч – тот продолжал свистеть – и вновь горячо зашептал:

      – Высший закон гласит: когда в мире людей появляется великое зло, оно вызывает ответную реакцию – не менее великое добро. Ведь миром правит Равновесие! Именно в то время, когда Йонва в мире людей, можно освободить… ее.

      Игроки вопросительно подняли брови, но Кобзарь лишь подавал им непонятные знаки и то и дело оглядывался. Вдруг между плечами Тео и Вика высунулось ехидное личико Шнырялы.

      – Ее?

      – Ее!

      – Бабку-ежку?

      Кобзарь попытался разлепить губы, но будто невидимая рука сжимала ему рот, и он мог лишь мычать. Кобзарь прижал кулаки к вискам, поднатужился и, придвинув лицо так близко, что чуть не столкнулся лбами со Шнырялой, выдавил:

      – Л…

      Где-то бабахнуло. Кобзарь, выпучив глаза, натянул на уши поля шляпы. Все оглянулись: над городом таял огромный красный цветок – последний из фейерверков. На лице Кобзаря