День числа Пи. Нина Дашевская

/p>

      Смотрите сами: если в моём классе всего два человека пишут без ошибок, ставят запятые в правильных местах… это значит, мы с Соней ненормальные или все остальные?

      Или на математике сегодня объясняли: любое число в нулевой степени равно единице. Это логично: если умножить его на себя, то оно станет само собой, в первой степени.

      Никто не понял, кроме меня. Это значит, я псих, да? Я и учитель, нас двое.

      Что ж, тогда я не хочу быть нормальным.

* * *

      В нулевой степени мы все одинаковые, равны единице. И нужно нас умножить на самих себя. Тогда мы станем собой и будем все разные. Очень красиво и понятно, всё совпадает; у чисел такой понятный и человеческий мир. Очень разумный и с ясными правилами. А если возвести меня в отрицательную степень…

      – Лёва! Что опять случилось?!.

      – А?

      Дедушка. Вышел меня встречать, будто я сам не дойду из школы.

      – Лёва, Лёва, тебя что, опять били?..

      – Никто меня не бил.

      Это правда. Я точно помню, что меня не били. Кажется, я сам его двинул. Ну, так. Потому что Комлев идиот и по-другому не понимает. Но точно не помню вообще. Неинтересно же думать про такое; я и забываю сразу.

      – Значит, меня опять в школу вызовут? – вздыхает дедушка.

      – Знаешь, – говорю я, – чему равно любое число в нулевой степени?

      – Единице, – отвечает дедушка и почему-то опять вздыхает.

      Ну вот, нас трое. Дедушка, наш математик и я.

      А Комлева я возвёл в отрицательную степень. Я бы его с удовольствием разделил на ноль, но это невозможно. В математике очень чёткие правила, в отличие от мира людей; и если что невозможно, то невозможно окончательно.

* * *

      Дедушка читает книгу. Он читает совсем не так, как я: он умеет сидеть за столом. У него дальнозоркость, и книга должна лежать далеко, на вытянутой руке.

      «…И оно не душа, не разум, не воображение, не мнение, не число, не сущность, не вечность, оно не тьма и оно не свет, оно не ложь и не истина.

      До меня долетел пасмурный обмен репликами между парнем в очках и девицей, увы, без очков.

      – Это маятник Фуко, – говорил её милый. – Первый опыт проводили в погребе в 1851 году, потом в Обсерватории…»

      – Лёва!

      – Что?..

      – Ты ничего не замечаешь? – спрашивает дедушка.

      – А что такого?..

      – Во-первых, это моя книга. Ты влез без разрешения и твоя голова мне мешает. Ты не видишь, что мне неудобно?.. Во-вторых, ты перевернул страницу, а я ещё не дочитал. Вообще это свинство. Я же тебе не мешаю, когда ты читаешь!

      – Извини, – говорю я. Ну вот, он и не сердится; я недавно научился говорить это «извини», и правда, решает многие проблемы, как оказалось. – А что такое маятник Фуко?

      – Я читаю, – говорит дедушка. – Потом напомни мне, объясню про маятник.

      – Когда потом?

      – Через тридцать четыре минуты, – вздыхает дедушка.

      Чего он всё вздыхает?

      – Лёвка! Это ещё что такое, не переоделся до сих пор! А руки помыл? Нет! Миша! И ты тоже, ну что мне с вами делать, читают сидят, один другого лучше, что старый, что малый! Я же вас десятый раз зову, остыло уже всё! А если я буду читать, что тут будет?!.

      – Не десятый, – говорю я. Но тихо. Я же понимаю вообще-то: круглые числа – это такой оборот речи. Она могла бы сказать «тысячу раз уже вас звала», а на самом деле всего пять или шесть.

      – Вилки достань, – говорит бабушка.

      Я достаю три штуки, раскладываю.

      – Лёвка! Ну что ты за человек, кто же вилкой суп ест!

      – Ты же сама сказала – вилки…

      – Я имела в виду ложки, ты что, сам не видишь? Своей головы нет? С ума сойдёшь с вами…

      Поди разбери. Бабушка, кстати, часто путает слова. То есть не путает, а просто использует их по-другому; дедушка прекрасно её понимает. «Миша, принеси мне шубу!» – просит она, и дедушка приносит ей зелёную кофту, глазом не моргнув. А в другой раз она просит кофту, а дедушка приносит ей очки.

      И всегда угадывает.

      Я думаю, что вот эти звуковые волны – слова – нужны, когда люди друг друга плохо знают. А дедушка с бабушкой понимают друг друга на каком-то другом уровне, им слова не нужны. То есть нужны не для передачи информации, а для чего-то другого.

      Сказать просто: «Ты здесь, ты меня слышишь?» – «Да». Только и всего. Остальное они знают и так.

      Они живут вместе пятьдесят два года, три месяца и четырнадцать дней.

      То есть если брать в процентном соотношении – я у них совсем недавно.

* * *

      Я мою посуду. У меня есть специальный алгоритм: сначала тарелки, от большой к маленьким. И воду потом из верхней в следующую выливать… В нижней набирается много. Потом ложки. У ложек тоже есть порядок, как их раскладывать потом. Чашки – самое простое, поэтому последнее.

      – Лёвка,