Оренбургский платок. Анатолий Санжаровский

жива ни мертва…

      «Что ж я повезу домой? Одни глаза?.. За тем ли набега́ла в сам в Оренбург?»

      Гадюка проводница с шипом уползла в свою клетуху.

      Осталась я в тамбуре одна.

      Стою.

      А чего стою, и себе не скажу…

      Не знаю, какая лихая сила духом бросила меня к двери. Рванула враспашку! А прыгнуть – нету меня. Прикипели рученьки к поручням смола смолой. Не разожму и один пальчик, хоть что ты тут делай…

      Закрыла я руками зажмуренные глаза (не так боязко) и сиганула.

      Когда я очнулась на галечнике, поезда уже и прах остыл.

      Вечерело.

      Солнце спустилось уже до полтополя. Садилось в стену[177]. Похоже, в гору поездина бежал не шибко, когда я дала кувырок. А потому ничего такого страшного со мной не стряслось. Толечко вот коленки чисто в кровь разметелила.

      Попробовала – ноги гнутся. Стало быть, мои! Живые!

      Встала…

      На пробу даже постучала пятками в землю.

      Ничегошеньки. Твёрденько так держусь. Не валюсь…

      И тихошко – покудушко одну ногу подыму, другую волк отъест – бочком, бочком пошкандыбала себе назад к мешку.

      Мешок, казнь ты моя египетская, целёхонький. Хоть бы что ему. Дажь не развязался. Радости-то что!

      И болячки куда все расподелись.

      Потаранила я резвой ногой к домку.

      Да куда быстрей утекал свет дня.

      Темно уже. В глаз ткни пальцем, не увидишь. Брела я чуть ли тебе не ощупом[178].

      Где-то вдалях свертелся лужок.

      Уже другая ребятёжь-холостёжь горлопанит под гармошку другие припевки.

      – Эх, мальчишки вы, мальчишки!

      Что это за нация?

      По двадцать девушек любить —

      Это спекуляция!

      – Меня матушка родила

      На соломе, на мосту.

      Меня куры поклевали —

      Я кудрявая расту.

      – Я не тятькина,

      Я не мамкина,

      Я на улице росла.

      Меня курица снесла.

      – Уж ты, маменька родима,

      Что ж ты раньше думала?

      Отдавала в чужи люди,

      Точно в омут сунула.

      – На катушку нитки вьются

      Тонкие, кручёные.

      Посылай, милашка, письма,

      Разберут учёные.

      – Ох, топну ногой,

      Из-под пятки огонь!

      Мать, корову продавай!

      Меня замуж отдавай!

      – Хулиганом я родился

      И хожу, как живорез.

      Когда мать меня рожала,

      Я уже с наганом лез.

      – Затвори, жена, ворота

      Да спусти с цепи собак.

      Кто-то бродит по Европе,

      То ли призрак, то ль маньяк.

      – Самолёт летит,

      Крылья модные.

      А в нём колхозники сидят

      Все голодные.

      – К коммунизму мы идём,

      Птицефермы строятся.

      А колхозник видит яйца,

      Когда в бане моется.

      – Я бычка сдала колхозу

      И бурёночку свою.

      И теперь на каждой зорьке

      Нашу курицу дою.

      – Ох,

177

С о л н ц е с а д и т с я в с т е н у – за сплошные облака на горизонте.

178

О щ у п о м – ощупью.