Портреты заговорили. Пушкин, Фикельмон, Дантес. Николай Алексеевич Раевский

письмо, а также мою почтительную признательность.

      Александр,

      Каменный остров.

      9 июня 1823 г.

      Госпоже Хитрово («A Madame de Hitroff»)».

      Об этом визите царя, с точки зрения придворного этикета, надо сказать, весьма необычном, Дарья Федоровна подробно рассказала в письме к мужу. Впервые она увидела царя в среду 11 (23) июня, 15-го (27) она описывает эту встречу в выражениях весьма восторженных[145]:

      «…Я от нее совсем без ума («J’en suis tout à fait folle») и никогда не видала ничего более любезного и лучшего <…> Он начал с того, что расцеловал маму и поблагодарил ее за то, что она ему сразу же написала. Он пробыл у нас два часа, неизменно разговорчивый, добрый и ласковый и как будто он всю жизнь провел с нами. Екатерина и я, мы сейчас же попросили у него разрешения обращаться с ним как с частным лицом, что привело его в восхищение. Он повторил нам, по крайней мере, раз двадцать, чтобы мы не усваивали здешних привычек и оставались такими, как есть – без всякой искусственности. Он говорил о тебе и о твоей репутации военного. Царь сказал, что прусский король обрисовал ему нас и отозвался о нас с таким дружеским чувством, что ему (Александру. – Н.Р.) трудно было дождаться встречи с нами. Словом, я нахожу его прелестным».

      Вероятно, опытный дипломат Фикельмон, читая в Неаполе эти излияния юной жены, умно и добродушно посмеивался. Он-то знал отлично, какой простой и добрый человек император Всероссийский, которого Наполеон называл «лукавым византийцем»…

      Внимание, которое оказывала русская царская семья жене, теще и свояченице австрийского посланника при дворе одного из многочисленных итальянских государей, вероятно, было приятно Фикельмону и как человеку, и как дипломату, естественно рассчитывавшему на дальнейшую служебную карьеру.

      А внимание действительно оказывалось исключительное.

      О двухчасовом визите царя к «генерал-майорше Хитрово», каковой бывшая фрейлина Елизавета Михайловна числилась со времени своего второго замужества, мы уже говорили подробно. 27 июня (9 июля) Дарья Федоровна пишет мужу[146]: «Вчера мы получили приглашение от императрицы Елизаветы, чтоб быть ей представленными в Царском Селе, что не делается ни для кого. Это устроил император. Сегодня приехал великий князь Михаил Павлович; он пробыл три битых часа (trois grandes heures) и все время болтал. Итак, завтра мы едем в Царское Село, к императрице Елизавете, оттуда в Павловск, чтобы быть представленными императрице-матери и великой княгине Александре Федоровне»[147].

      Позднее – 7 (19) сентября – Долли писала мужу из Петербурга, что жена великого князя Николая «обращается» с ней и с Екатериной «как с сестрами»[148].

      По словам Н. Каухчишвили, граф Фикельмон в своем Неаполе «читал эти, полные энтузиазму, описания с известными опасениями – он полагал, что для чрезвычайно роскошного русского двора не будет приятен простой и безыскусственный характер его жены»[149].

      При дворе и в высшем обществе России начала 20-х годов, которую Фикельмон, вероятно,

145

Дневник Фикельмон. С. 30.

146

Там же. С. 31.

147

В подлиннике «Grande Duchesse Nicolas» – по-видимому, супруга великого князя Николая Павловича, впоследствии императора Николая I. В России это чисто французское обозначение не было принято.

148

Дневник Фикельмон. С. 31.

149

Там же. С. 31.