Заморские женихи Василисы Прекрасной. Татьяна Эдел

да добрым людям, за душой ни гроша. Вот душа, правда, жива, и ой как еще жива. Да и не только она… А были мысли-мечты желанные, что обретет бабенка наконец счастье в стране далекой. И надежды были настоящие, потому что ждал ее в той стране заморской муж преданный, много лет семейную жизнь дожидающийся.

      Когда в России-матушке еще жил, гоголем перед ней ходил, подарками одаривал. Куда ни взглянет она, он уж бежит угодить: «Съешь это, пойдем туда, хочешь это?»

      Принцессой себя чувствовала. Да и как мужик мог себя показать, постель холодной не бывала. Думала, что ничего, что огонь в ее крови не горит, семейная жизнь дороже.

      Главное – человек хороший.

      Не сразу согласилась замуж за него пойти, да и он присматривался не один год. А попутно разговорами сладкими умасливал. Мол, приедешь в Америку, дом купим, бизнес свой откроем, ох, заживем.

      – А деньги где возьмем? – вопрошала бабенка.

      – Не думай об этом, – успокаивал мужичок, – положись на меня.

      Удивлялась бабенка, да привыкла верить людям.

      Встретил, значит, он ее в аэропорту, усадил в машину большую сверкающую, повез в новую жизнь. Бабенка смотрит в окошко, диву дается красоте да чистоте вокруг. Поговаривали в России-матушке, что за границей тротуары шампунем моют. Вон как все сверкает. А уж деревьев каких только нет, а трава кругом да цветы – глаз не оторвать.

      А как домой привез муж жену долгожданную свою, опечалилась женщина. Куда восторги делись, бухнулась как в жижу болотную. В квартире не прибрано, посуды ворох немытой, видно, ее ждали, неделю не мыли. Собачонка мелкая на худых ножках скачет-снует везде, а где понравится, там и оправиться присядет. Вольготно ей тут, целуются с ней денно и нощно хозяин с дочкой да зять местный.

      В спальне-опочивальне не о любви думать, а укрыться б от света белого, чтоб не видеть вещей и бумаг, горами наваленных. Открыла шкаф, а оттуда квитанции посыпались. Все четыре года, видно, складывал да подсчитывал, сколько он ей послал, с тех пор как расписались. Стукнуло сердечко, страшно стало, не ошиблась ли она в мужичке.

      Закручинилась женщина, да делать нечего, надо жизнь новую начинать. Кинулась убирать палаты трехкомнатные, шторы шить да скатерти покупать.

      – Не бывать здесь больше посуды бумажной одноразовой. Будете жить как в лучших домах Лондона и Парижа.

      Ожил дом, цветы появились на подоконниках, посуда заблестела, картины на стенах глаза радовать стали. Жить бы наконец да не тужить. Только вот беда, отвыкли они друг от друга и не притянутся никак. А тут еще обнаружилось, как что не по мужичку, так замолкает он надолго. И тогда о какой уж тут постели мечтать, выжить бы на этом тихом кладбище. Кабы знала бабенка, кабы ведала, не пошла бы замуж ни за какие богатства.

      И вроде все хорошо – и дом уютный, теплый, и муж заботливый, непьющий, и потакает ей, как раньше, во всем, и уж дошло до того, что и готовить сам стал – не утруждай себя, милая, занимайся своими делами. Ну чем не мечта жизнь такая. Только вот для русской-то бабенки как раз и не мечта такая жизнь. Наша благоверная должна сама обихаживать своего любимого и от этого радость испытывать необыкновенную. Чтоб сидеть смотреть, как твой желанный ест с аппетитом, блюда тобой приготовленные нахваливает, как потом рассказывает новости, за день происшедшие. Посмеялись бы о чем-то, да в обнимку и в спаленку.

      Но не тут-то было. Бабенка рассказывает по вечерам, как день прошел, что нового, интересного услышала. Бывало, и не поймет, что мужичок опять в молчанку ушел. Не мог он ей, оказывается, простить, что она смела ему замечания делать.

      – Ну и что, что я размахиваю во все стороны перед носом гостя ножом и вилкой, мой дом, что хочу, то и делаю. Пил пиво из бутылки, а не из стакана, и буду пить, хоть в ресторане, хоть на великосветском приеме.

      Так и спать стали в разных комнатах. В первый год три месяца пост оказался, дальше – больше. На пятый год совместной жизни уже по семь месяцев мужик один спал. Звала она его, да не могла дозваться. А жизнь текла своим чередом. Все было вроде нормально. И в гости ходили, и путешествовали. И цветы дарил огромными букетами, один за другим, и в любви объясняться не уставал, когда время воздержания проходило.

      Толстеть стала женщина, стало ей страшно, что не рвется уже она к жизни новой. Разве о таком она мечтала, когда ехала за тридевять земель в страну далекую? Разве в том радость жизненная, чтобы поесть вволю да поспать на диване мягком?

      «Нет уж, это не для меня», – решила бабенка.

      – Давай будем откладывать понемногу денежку. Сколько можно тратить на еду заморскую диковинную? Почему ты не ешь нормальной пищи, а все тебе икру подавай да деликатесы каждый день? Так ведь только на унитаз и работаешь.

      Молчит мужик, а все свое гнет. И мечты о доме, о бизнесе оказались воздушным замком. Оказывается, мужичок-то надеялся на зятя любимого. Что вот, мол, он получит денежку большую за травму якобы производственную, подстроенную им же самим, и купим дом.

      – Так ведь это зять получит, не ты. Как же ты можешь рассчитывать на чужие деньги?

      – Он мне как сын.

      А