Возвращение Амура. Станислав Федотов

что в песках Западного Алжира идут кровопролитные бои с войсками мятежника Абд-эль-Кадира.

      – Кто? – спросил он уже по-французски.

      – Лейтенант Анри Дюбуа, – донеслось сквозь всхлипывания.

      Муравьев нашел это имя в первой колонке, вздохнул:

      – Ваш родственник?

      Девушка вытерла слезы и попыталась встать. Муравьев поддержал ее и поднялся сам. Они принялись отряхиваться.

      – Ваш мундир… он весь в грязи…

      – Да и ваше платье не лучше…

      Она посмотрела на него и слабо улыбнулась. У Муравьева все внутри оборвалось: девушка и без того была очаровательна, а улыбка, даже столь беглая, осветила ее глаза, губы, щеки, растрепавшиеся темные волосы, и вмиг это лицо заслонило все прошлое, даже преклонение перед великой княгиней Еленой Павловной. Он понял, что его жизнь с этой самой минуты полностью принадлежит ей, незнакомой юной француженке.

      – Позвольте представиться: генерал-майор Николай Муравьев.

      – Так вы – русский!

      Муравьев молча наклонил голову.

      – А меня зовут Катрин де Ришмон. – Она вздохнула, и глаза ее снова наполнились слезами. – Анри Дюбуа – мой кузен. Мы… мы любили друг друга…

      – Потерять любимого – это, конечно, очень тяжело. Примите мои соболезнования. Но… это совсем не значит, что и вы должны уйти из жизни… да еще таким ужасным способом.

      Катрин удивленно взглянула на него:

      – Я и не хотела уходить из жизни. Расстаться с прежней – да, собиралась, но вы помешали. Теперь мне с ней не расстаться…

      – Тогда я ничего не понимаю! Вы же бросились под поезд!

      – Ничего подобного! – Катрин взглянула в растерянные глаза «спасителя» и грустно улыбнулась. – Когда у нас в Гаскони проложили железную дорогу, Анри как-то сказал мне: если хочешь покончить с прошлым, надо перескочить через рельсы перед самым поездом, и поезд отрежет это прошлое. Вот и я хотела…

      – Но это же очень опасно! Стоило ли так рисковать!

      Катрин глубоко вздохнула:

      – Per crucem ad lucem, как говорит наш духовник, патер Огюстен. Он любит патетику.

      – А что это значит? – Муравьев не понимал латынь.

      – Через страдания – к свету! – усмехнулась девушка.

      Глава 3

1

      Выходя из гостиной, генерал в который раз подивился природной деликатности поручика Вагранова. Он конечно же слышал музыку и пение и, постучав, не стал вламываться с докладом в покои, как на его месте поступили бы многие адъютанты дворянского происхождения. И сейчас он стоял по правую сторону двери – крепкий, среднего роста офицер с грубоватым обветренным мужественным лицом, которое очень молодили небольшие пшеничные бакенбарды и такие же усы. «Крестьянский сын, мой верный наперсник», – с удовольствием подумал Муравьев.

      Увидев генерала, поручик встал по стойке «смирно», но без угодливого усердия:

      – Здравия желаю, ваше превосходительство!

      – Здравствуй, Иван Васильевич. Что ты