Щит земли русской. Владимир Буртовой

найти.

      – Что с ними деется? – удивился Вольга. – Будто смолой горячей на них кто из ковша плеснул!

      – Ждали даров немалых, а дождались зова на сечу, – пояснил Янко, а Вольга с беспокойством подумал: «Ну как и в самом деле кинутся вороги на Белгород! А у нас даже сулиц легких нет в руках!»

      Вольга осмотрелся, глазами поискал себе какое-нито оружие, но, кроме куч камней под стенами, у ног ничего не было.

      – Изготовьтесь! – крикнул воевода Радко ближним дружинникам, а те передали слова воеводы дальше, и Белгород ощетинился многими сотнями копий. Снизу по тесным улочкам бежали горожане кто с чем.

      Сверкали на солнце тысячи кривых печенежских мечей над головами, острыми колючками вздыбилось копьями печенежское войско, криком исходило, готовое в один миг покрыть собой малое пространство от стана до крепостного рва.

      Но выехал к крепости только один, на вороном коне, и сам как степной буйвол – широкий в плечах, большеголовый, длинным копьем играл, как ребенок невесомым гусиным пером. Печенег остановился против места, где стояли воевода Радко и посадник, и что-то кричал, то и дело вскидывая копье над головой в широченной меховой шапке.

      – Чего вещает? – спросил воевода Радко. Ежко скривил худое и длинное лицо, подергал тонкими пальцами рыжую бороду. Когда отвечал, глаза, прищуренные, повлажнели, словно боль нестерпимая подступила к сердцу торгового мужа:

      – Бранит нас скверными словами. Русичей называет трусливыми и жирными баранами. На бой в поле зовет. – Ежко продолжал говорить размеренным голосом, будто и не речь ворога пересказывал, а укачивал в колыбели малого ребенка, и только красные пятна на щеках выдавали ярость, которая кипела в его душе. – Зовет он себя непобедимым богатырем по имени Куркач да похваляется при этом, будто нашего Славича, брата моего, жизни лишил! Его, дескать, копьем сбит на землю и его конем стоптан!

      – Что-о? – закричал Янко так громко, что Вольга в испуге отпрянул от брата. – Так это он Славича жизни лишил? Пусти меня в поле, воевода Радко! Дай сойтись с ворогом! Хочу за Славича кровь печенежскую пролить!

      Но воевода Радко посмотрел на Янка грустными глазами – о Славиче ворог напомнил похваляясь – и не разрешил:

      – Нет, Янко. В поединке с таким сильным богатырем нужна сила крепкого мужа и опыт зрелого ратоборца. Рано тебе, Янко.

      Янко огорчился отказом воеводы, он даже пальцы закусил от досады, а потом в степь глянул, примеряясь: не взять ли печенега стрелой? Но опасается находник, близко к стене не подступает.

      Подошел киевлянин Вешняк и голову преклонил перед воеводой в просьбе:

      – Дозволь мне выйти на поединок, воевода Радко. Надо проучить печенега. Негоже позволять поганым дурными словами чернить доброе имя русских дружинников.

      – Иди, Вешняк. – И воевода Радко перекрестил Вешняка, будто он был епископ Никита, ныне сидящий в Киеве из-за осады. – Помни: у тебя за спиной будут открытые ворота – не кинулись бы туда коварные степняки. С Богом, Вешняк, за землю Русскую,