Искушение Тьюринга. Давид Лагеркранц

Тьюринг приписывал машинам умение мыслить? – догадался Корелл.

      – Так говорила дама, – Алек кивнул. – Не исключено, что профессор говорил нечто подобное в переносном значении.

      – Или же действительно был не в своем уме, – закончил фразу Корелл.

      – Или так. Но он был доцент и получил докторскую степень в США.

      – Одно другому не мешает.

      – Это точно, – согласился Алек и зачем-то покрутил пальцем у виска.

      – У тебя как будто есть что-то еще…

      Корелл не ошибся. Блок не успел рассказать о некоей Ханне Голдман, проживавшей от Тьюринга через дорогу наискосок. По словам Алека, эта дама походила на растрепанное пугало. Она говорила без умолку, и от нее за версту несло парфюмерией и спиртным. Кое-кто из соседей полагал, что мисс Голдман балуется наркотиками, но достаточных тому подтверждений Блок не нашел.

      Итак, по словам мисс Голдман, несколько лет назад ее навестил некий «элегантный господин», говоривший с шотландским акцентом, из тех, что «работают на правительство».

      – На правительство? – переспросил Корелл.

      – Так она выразилась. И этот господин хотел снять комнату в ее доме, чтобы оттуда вести наблюдение за Тьюрингом.

      – Зачем?

      – Чтобы помешать ему вступать в предосудительные контакты гомосексуального свойства, если я правильно понял.

      – И с какой стати правительство заинтересовали гомосексуальные контакты Тьюринга?

      – Он был важной персоной, судя по всему.

      – И что, удалось этому господину снять комнату?

      – Нет. Мисс Голдман сказала, что не сотрудничает с властями.

      – Она слишком словоохотлива, чтобы не сотрудничать.

      – Само собой разумеется.

      – Слишком много в этой истории само собой разумеется, Алек.

      – Тем не менее я должен ее досказать.

      – Само собой… Никогда не знаешь, где тебя подстерегает самое интересное. Ты уже беседовал с родственниками?

      Алек успел переговорить с братом Тьюринга, юристом из Гилфорда, который сейчас направлялся в Манчестер. На мать Сару Этель выйти пока не удалось, она путешествовала по Италии. Брат покойного обещал связаться с ней. Последнее Корелл воспринял как хорошую новость, потому что терпеть не мог общаться с потерявшими детей матерями. Напоследок он попросил Алека – что было уже откровенной дерзостью, потому что они с Леонардом состояли в одном чине – собрать все имеющиеся материалы об Алане Тьюринге. Сколько бы их ни отыскалось в Манчестере.

      – Я должен сделать несколько важных звонков, – объяснил коллеге Корелл.

      На самом деле звонить Леонард никому не стал, просто не нашел в себе силы. Он сидел за столом, уставившись на кучу бумаг перед собой. Ему вдруг вспомнилось детство и письменный стол отца, уставленный множеством изящных безделушек. Были там и блокноты, и книги в кожаных переплетах, и открытки с видами дальних стран, и железные ключи от ящиков бюро с выгравированными на них лавровыми венками.