Виза на смерть. Мария Шкатулова

Михайловна вся тряслась от праведного гнева, однако разговор с диспетчером навел ее на некоторую мысль.

      Через пять минут, освободившись из лифтового плена и выйдя из подъезда, Эмма Михайловна уверенно зашагала к стоящему несколько в стороне черному «опелю», по дороге репетируя обвинительную речь:

      «Сколько раз я тебя просила – позвони в ДЭЗ и скажи, чтобы починили этот чертов лифт! Теперь, когда ты занимаешь такую должность, они просто обязаны тебя послушать!» И Лёнчик, вместо того чтобы орать на нее, виновато спросит: «Что, опять застрял?» – «Ну конечно! – возмутится она. – Двадцать минут просидеть в духоте! Это ж надо!»

      Эмма Михайловна подобрала болтающийся Джумкин поводок, набрала полные легкие воздуха, села в машину, повернулась и увидела изуродованное и совершенно мертвое лицо своего мужа.

      2

      – Все, поехали, – Лобов сложил зонт, захлопнул дверцу служебной «Волги» и громко чихнул. – Черт, не успел из отпуска выйти, как на тебе, пожалуйста…

      Он пристроил мокрый зонтик в ногах, чтобы не текло на одежду, вытащил из кармана большой клетчатый носовой платок, развернул его и протяжно высморкался.

      – Ты, майор, вчера говорил: «Бабье лето, бабье лето…» Вот и накаркал, вот тебе и бабье лето, – проворчал эксперт Сотников, скорчившийся на заднем сиденье, – плащ его был совершенно мокрым.

      – Так вчера весь день солнце светило, а сейчас вон, пожалуйста…

      – Конец сентября, что ты хочешь? – вяло протянул Сурин, известный всей Петровке своим пессимизмом.

      – Да ладно! Сентябрь – это же еще лето!

      – Это в Сочи – лето, а у нас, скажи спасибо, что снег еще не пошел…

      «Волга» развернулась, расплескивая лужи, и выехала за пределы двора. Все вымокли и продрогли, работая под проливным дождем, начавшимся вскоре после приезда следственной бригады, и говорить о происшедшем здесь два с половиной часа назад убийстве заместителя министра иностранных дел Леонида Сергеевича Сапрыкина никому не хотелось.

      3

      Солнце село, и двор большого «дипломатического» дома на Брянской сразу показался сырым и неуютным.

      – Маш, нам пора… Пошли?

      Трехлетняя Маша встала и послушно протянула матери маленькую, испачканную песком руку.

      – А игрушки? Надо собрать… И смотри, ты вся в песке… Давай-ка я тебя отряхну…

      Девочка дала себя отряхнуть, села на корточки, собрала разбросанные по песку формочки и принялась ловко вкладывать одну в другую. В светлых брючках и круглой красной панамке, она была похожа на маленькую сыроежку.

      – Собрала? Ну и молодец. Пошли! – Женя протянула дочери руку.

      Они выбрались за пределы детской площадки и остановились, чтобы пропустить машину, и в этот момент кто-то окликнул ее:

      – Женька!

      Они обернулись обе, как по команде, через левое плечо, и сразу стало заметно, как они похожи.

      – Лора! Не может быть! Ты откуда?

      – Я-то