.

из Владетелей? – В словах Гуннара слышался ужас, смешанный с недоверием.

      – Да. – Слово упало, подобно ледяной горе, и Харальд на миг ощутил, что он совсем один, а вокруг на сотни верст – никого, на тысячи – никого, во всем мире – никого...

      – А зачем? – усмехнулся Торвальд. – Чем тебе плохо живется сейчас? Ты молод, силен и красив, жизнь наемника не скучна, приносит немало денег. Чего тебе не хватает?

      – Тебе не понять, – Харалъд едва разлепил словно слипшиеся губы. – Я хочу знать, что движет стихии, как приходят к нам существа Верхнего и Нижнего миров, хочу уметь повелевать ими! Эта жажда мучительнее, чем любая болезнь, а утоление ее – слаще всего на свете!

      – Похоже, ты сумасшедший, – сказал Гуннар участливо, а Торвальд попросту покрутил пальцем у виска.

      – Похоже, да. – Харальд опустил голову.

      – Так и пошел бы в обучение к одному из Владетелей, – поскребя в загылке, изрек Гуннар. – Говорят, они берут учеников. И не надо было бы тащиться за этой книгой.

      – Я ходил, – Харальд вздохнул, и внутри шевельнулась, оскалила клыки родившаяся годы назад обида. – И они меня прогнали. Не стали учить.

      – Да ладно, глупости это все, – убежденно сказал Торвальд, – Жизнь хороша и без магии. Плюнь ты на эту книгу, давай вернемся. На мой взгляд, ты и так колдун первостатейный, дальше некуда.

      – Нет, я не могу, – почти прошептал Харальд. – Слишком много заплачено за то, чтобы я смог добраться сюда, сверх меры. Последним взносом стали смерти Хегни, Асира и Иареда.

      – А первым? – брякнул Гуннар, и тут же скривился, поняв, что сморозил глупость. Но Харальд ответил:

      – Первым было одно расставание, и я даже не знаю, что для меня больнее...

      Впервые Харальц ощутил беспокойство в феврале, спустя почти пять месяцев жизни на постоялом дворе. Удлиняющийся день напоминал о том, что скоро весна, и ласки Дины перестали приносить удовлетворение.

      – Что-то не так? – спрашивала молодая женщина, и в небе голубых ее глаз появлялись тучки беспокойства.

      – Все хорошо, – отвечал Харальд, чувствуя фальшь в своих словах и злясь от этого.

      Обострение случилось сразу после Нового года, что празднуют в начальный день весны, первого марта Ночи наполнились кошачьими воплями, сугробы исчезли за несколько дней, превратившись в воду без всякой магии. Сияющее золотом солнце пригревало, на полях появились черные кляксы грачей, и над миром воцарились весенние запахи – парящей земли, первых почек, пробуждающейся жизни.

      Разговор состоялся утром, после очередной ночи страсти и нежности.

      – Ты беспокоен, – сказала Дина.

      Голова ее лежала у Харальда на груди, теплое дыхание щекотало подбородок. Ночь пахла блаженством.

      – Да. – Врать было бесполезно.

      Харальд провел рукой по мягким волосам подруги, опустил ладонь ниже, надеясь, что разговор не будет продолжен. Но надежды разлетелись брызгами лужи под сапогом.

      – И в чем причина? – Дина резко села, отстраняясь от ласки. – Я тебе