Жаркий декабрь. Александр Калмыков

не только пехотных, но и флотских офицеров. Казалось, здесь собралась половина командного состава острова. Тиму еще никогда не приходилось видеть столько больших чинов сразу.

      Заметив знакомого солдата, Вэнс схватил его за рукав и спросил, что там за тип, из-за которого поднялась такая суматоха. Посмотрев на Тима ошалелыми глазами, пойманный рядовой обреченно махнул рукой:

      – Там первая леди.

      – В каком смысле?

      – В смысле миссис Рузвельт.

      Как ни старался Вэнс обойти толкучку стороной, но его уже заметили и потащили прямо к Элеоноре Рузвельт. Жена президента, отважившаяся на полет в осажденный гарнизон, ласково улыбнулась ставшему знаменитым сержанту и, пожав ему руку, продержала ее достаточно долго, чтобы фотографы тщательно запечатлели сей исторический момент.

      После фотосессии Тима без лишних слов осчастливили новым назначением:

      – Поступаешь в распоряжение лейтенанта из первого кинопроизводственного отдела.

      Второй лейтенант, которому отдали Тима, был высоким, хорошо сложенным красавцем с голливудской улыбкой. Форма у него была странной – кавалерийские ботинки, бриджи и широкополая шляпа дополнялись значком в виде крылышек, указывающим на принадлежность к авиации. Но в первые дни войны, когда из запаса призвали множество офицеров, подобные несоответствия были в порядке вещей.

      Вглядевшись в лицо своего нового командира, Вэнс даже присвистнул от изумления и, буквально растянув рот до ушей, не удержался от реплики:

      – Ты «Гиппер».

      Лейтенант подобной фамильярности не возмутился, но сержант тут же поспешил поправиться:

      – Счастлив служить под вашим командованием, сэр.

      – Значит так, сержант, – улыбнулся в ответ актер. – Пока работаете с моей съемочной группой, никаких званий. Вы Тимоти, а я Ронни. Согласны?

      – Но вы же не просто офицер, – осмелился возразить Вэнс, – вы же звезда.

      – Забудь об этом, я же, в отличие от тебя, не настоящий герой, а киношный.

      – Разве? А я слышал, что когда ты в юности работал спасателем, то вытащил из воды семьдесят семь человек.

      – Верно, но в меня же при этом не стреляли. Так, Тим. Я перед полетом ничего не ел, а молодой организм требует пищи. Пойдем, поищем, чем бы нам перекусить, а то на голодный желудок плохо работается.

      – Тогда у меня предложение. Здесь, в гарнизоне, суета страшная, так что лучше отправиться прямо к нам в учебный лагерь. Это недалеко, и заодно есть что поснимать.

      Ронни не возражал, и вся съемочная группа, побросав оборудование в грузовик, отправилась завтракать в более спокойное место.

      Часовой у въезда в лагерь сидел на стуле, но не дремал – на войне нельзя расслабляться. Окинув строгим взглядом приезжих и убедившись, что джапов среди них нет, он лениво спросил у странного офицера:

      – Ты куда?

      – А куда может стремиться военный? – весело ответил Ронни. – Конечно же поближе к кухне.

      – А, ну