Самые яркие речи. Федор Плевако

с Досифеей – 200 тысяч рублей и 5 января – 60 тысяч рублей. Она созналась, что ей привозили бланки, а не векселя. Если же так, то письмо 19 декабря о том, что 18-го были написаны векселя на Махалина на 79 тысяч и на 26 тысяч рублей – ложно. Оно писано, очевидно, еще тогда, когда она думала поддерживать объяснение, что векселя были ей вручены готовыми на имя Махалина. А раз она созналась, что ей привезены бланки, то подобного письма М. Солодовников ей писать не мог. Затем, если бы 18 декабря он ей написал на 79 тысяч и на 26 тысяч рублей, то отчего 27 декабря он привез ей лишь на 79 тысяч рублей, а 26 тысяч с добавлением еще 16 тысяч лишь на другой день? Ложными являются и все письма, где Солодовников ей пишет, что векселя на имя Махалина он написал (их прочтено было несколько в виде писем и удостоверений). Если она сама созналась, что векселей он не писал, то отсюда ясно, что этот ряд писем составлен ею в тот период мысли, когда она думала доказывать, что векселя Солодовников привез ей готовыми.

      Есть ряд удостоверений (адвокат изложил их вкратце), где Солодовников утверждает, что он по векселям получил деньги с Махалина сполна. Теперь игуменья и Махалин сознают, что Солодовников денег не получал. Очевидно, что этот ряд удостоверений относится к тому периоду мысли игуменьи, когда она предполагала, что спор ограничится гражданским процессом о безденежности.

      Удостоверение, что векселя Махалина не фирмские и с ними не должны быть смешиваемы, не могло выйти от Солодовникова. Ему, главе своего торгового дома, лучше всех было известно, что на фирму нет векселей. Ясно, что это удостоверение писал тот, кто боялся спора с этой стороны, но книг торгового дома не знал. Солодовников не мог написать подобного бессмысленного удостоверения. Наконец, количество удостоверений (на 640 тысяч рублей) не совпадало с цифрой векселей. Есть удостоверения (например, Башиловское), данные не только раньше составления векселей, но раньше выдачи бланков. Оно помечено 30 декабря. Между тем векселя, кроме 200 тысяч рублей, на которые уже имеются удостоверения 27, 28 и 29 декабря, даны лишь, по словам игуменьи, 3 января следующего года.

      Кроме удостоверений, игуменья дала следствию груды писем по тем же предметам. Глядя на них, изумляешься, неужели у Солодовникова, заплатившего 250 тысяч рублей за хлопоты о своей свободе, боявшегося ареста, вдруг с 27 декабря по 6 января нет другого дела, кроме того, что возить к игуменье векселя да по два раза с ней о том в один и тот же день переписываться? Особенно интересно письмо от 5 января 1871 года. Оно надписано: «Секретно. 5 января рокового для меня 1871 года».

      Прочитав его, адвокат продолжал: 5 января – начало года. В это время Солодовников еще не был арестован. Он еще не знал, что если его арестует следователь, то удержит ли эту меру суд. Ему было еще неизвестно, предадут ли его суду, будет ли он жив или мертв. Поэтому вперед обзывать этот год роковым он не мог. Только тот, кто знал, когда писал это письмо, что 7 января Солодовникова арестовали, что этот арест продолжался до 3 октября,