По следу кровавого доктора. Александр Тамоников

железку и помчался к лесу, зачем-то закрывая голову руками.

      «Да, не ошибся я в этом малом, наш человек», – подумал бы Иван, если бы имел на это время.

      Половину поля одолели не больше тридцати человек. Они бежали кто как, каждый за себя. Пули выбивали то одного, то другого. Несколько человек сами прекратили гонку. У них кончились силы. Они лежали, таращились в небо и ждали конца. Эсэсовцы тоже бежали по полю, увязали в бороздах, заваленных снегом, стреляли на бегу. Лес приближался издевательски медленно.

      Как же вовремя Градов обернулся! Уже готовилось к прыжку лохматое чудовище немецкой породы, собиралось впиться в глотку. Бешенство сочилось из воспаленных глаз. Иван что-то орал, давил на спусковой крючок скрюченным пальцем. Собака уткнулась носом в землю, кружилась веретеном, разбрызгивая кровь. Схожая участь постигла автоматчика, бегущего следом за псом. Он словно не поверил, что убит, замер, изумленный, и рухнул навзничь всем своим откормленным телом.

      До леса добрались десятка два, самые удачливые. Беглецов тошнило кровью. Они стонали, забегали за деревья и падали.

      – Вперед! – прохрипел Градов. – Вы же мужчины! Не останавливаться! Лес небольшой, бегите дальше. Они его могут объехать, если мы потеряем время. У эсэсовцев есть рации, погоня спать не будет!

      Люди вставали, валко бежали дальше, увязая в снегу. Чех Карел Грачек, бывший подпольщик из пражского Сопротивления, обнял молодую осину и сползал по стволу, испуская страстные стоны. Силы у парня кончились. Люди уходили в лес, катились в покатый овраг, ползли, поднимались.

      Градов забежал за ближайшее дерево, прижался к стволу. Холодный пот хлестал с него градом.

      Позади все было плохо. Склон и поле усеяли тела в полосатых робах. Полсотни человек не добежали до леса.

      Эсэсовцы растягивались в цепь. Их было немного. Подкрепление опаздывало, а им еще нужно было контролировать людскую массу, бурлящую на дороге. У них что-то шло не так, они переходили с бега на шаг, растягивались во фланги. Создавалось впечатление, что им не очень хочется входить в лес. И собаки у конвоиров вдруг кончились.

      Тут вдруг пули сбили кору с дерева. Градов отпрянул, опустился на колени, стрелял, сдерживая сиплое дыхание. Мазила хренов! Но цепочка автоматчиков залегла, солдаты стали перебегать. Он стрелял по ним, пока не кончились патроны, потом отбросил ненужный автомат, стал пятиться на четвереньках, покатился в лощину, собирая снег с прошлогодней листвой.

      Иван готовился к побегу, копил силы, последнюю неделю вел себя смирно, исправно ел червивую бурду, которую скармливали заключенным. Он очень надеялся, что это придаст ему хоть немного сил.

      Градов грузно бежал, хватаясь за деревья. Под ребрами нестерпимо жгло, острая боль растекалась по телу. Он догонял своих. Люди упорно рвались через редкий лес. Кто-то не выдерживал, махал на все рукой, падал и уже не вставал, чтобы провести в покое хоть последние минуты жизни.

      Мужчина средних лет – лицо незнакомое, видимо, из недавней словацкой партии – споткнулся,