Христос посреди нас. О святости повседневной жизни. архимандрит Андрей Конанос

произойти. Мы продолжаем носить в себе свои страсти, которые начинают трансформироваться. Например, человек перестает драться на футбольных матчах или посещать ночные клубы, перестает употреблять наркотики, но страсть, которая побуждала его делать все это, никуда не уходит – потому что со страстями невозможно распрощаться так быстро. Страсть – это не рубашка, которую можно снять, кинуть в стирку и забыть о ней.

      Поэтому часто происходит следующее: «светская» страсть трансформируется в «христианскую». Вот почему иногда человек, который раньше был фанатичным болельщиком, дрался, громил после матча витрины, а теперь воцерковился, – остается яростным фанатиком, но только в Церкви.

      Это тот самый случай, когда люди говорят о своих близких, ставших церковными людьми:

      «Он ходит в храм, но совсем не меняется! Треплет нам нервы, как и раньше!»

      Что же не изменилось? Основные, главные черты характера остались прежними. Они не могут преобразиться сами по себе. Важно помнить о том, что гнев и раздражение остаются при нас. И хотя теперь мы гневаемся уже якобы по «духовным» причинам, но гневная страсть – по-прежнему с нами. И если мы будем искренни, то согласимся с замечательными словами Паисия Святогорца. Когда однажды старец плыл на корабле из Дафни в Уранополис, кто-то узнал его и сказал:

      – Геронда, идите сюда, чтобы вам не сидеть с мирянами!

      А старец ответил:

      – Но, чадо, разве мы потеряем что-то рядом с ними? Разве мы настолько лучше их? У нас есть какая-то особенная добродетель, которую мы должны оберегать? Разве мы не такие же, как они? То, что живет в нас, живет и в них. Просто наши пороки, страсти, проблемы проявляются по-другому. Мы начинаем ругаться, например, из-за устава – правильно ли отслужили службу… Однажды я видел, как двое монахов поругались из-за того, какой поднос выбрать для мытья овощей. Да, они не дрались и не произносили ругательств, как на футбольном стадионе, но их прежние страсти остались при них.

      Если мы поймем это, то в первую очередь полюбим себя. А затем станем снисходительнее к другим. У нас появится больше человеколюбия, смирения. И если мы признаем себя такими, какие мы есть, если примиримся со своим «я», то и своих детей начнем любить гораздо больше, у нас появится к ним гораздо больше снисхождения. Ведь какой мой ребенок, такой и я! Мы ругаемся на детей, если они, как нам кажется, уходят с пути истинного, а на самом деле мы сами сбились с этого пути. Все мы от него уклонились, все мы – беглецы, у всех нас что-то не получается. Просто мы стараемся это замаскировать – потому и не видно.

      Человек, живя в Церкви и общаясь с другими церковными людьми, очень скоро начинает понимать, что многие из них остались такими же, какими были и до Церкви. Один молодой человек рассказывал мне, что, придя в Церковь, он надеялся увидеть здесь сплошной идеал. Этот молодой человек работал в банке. И оказалось, что как в банке были ссоры, споры, осуждение, интриги, все то же самое оказалось в этом приходском храме. А одна женщина, которая живет