Кромешник. Книга 2. О`Санчес

но это стало заметно зрителям, зачарованным зрелищем унижения исполина.

      Как Гек ни торопился, но сирена уже взвыла, по стенам забегали. Гек ринулся к тем двоим, которые двигались навстречу, но все ещё находились в десятке метров. Однако толпа, обезумевшая от предвкушения близких брандспойтов и дубинок, сбила Гека с трассы и поволокла за собою, к дисциплинарной линейке вдоль длинной стены, где только и можно было рассчитывать на невредимость. Влекомый толпой, Гек вроде бы узнал в соседе слева приметы одного из «карателей», избивавших его ребят, и на всякий случай дал ему в морду. Парень слетел с копыт, и его едва не затоптали наседавшие сзади. Гек так и не узнал впоследствии, ошибся он или свернул челюсть виноватому.

      Охрана на стенах хлеб свой ела не зря. Даже если Гек и захотел бы раствориться в толпе – ему бы этого не удалось. В строгих наручниках, измолотив по пути дубинками, его приволокли в карцер и сбросили туда вниз головой. Лететь было – с двух ступенек, и Гек почти не ушибся, но вот с наручниками дело было дрянь: при малейшем усилии рук – они сжимались все туже. Гек и раньше слышал о таких, но на себе попробовал впервые. Он прикинул: можно было бы выключить боль на пару минут и выпростать поочерёдно кисти рук с вынутыми из гнёзд суставами – авось кости бы не сломались. Но дальше-то что? Раскрытое умение – уже не козырь. Он решил терпеть. Поламывало – ощутимо, но Геку удалось вызвать у себя нечто вроде транса, и боль словно бы притупилась. Потом опять стало больно, и отвлечься уже не удавалось. Гек решился на последнее пассивное средство – он стал тормозить сердечные сокращения. Полегчало сразу, но само сердце работало не в том режиме, словно бы с перебоями (нейрофизиолог объяснил бы это конфликтом периферийных сигнальных центров, но Гек, не искушённый в формулировках, просто страдал от анонимных неполадок и сильных болей). Временами он впадал в забытьё и совсем потерял счёт времени. Наручники с его посиневших рук сняли только под утро, когда вспомнили об этом. Обычно истошные вопли наказанных таким образом сидельцев навязчиво об этом напоминали, а тут молчит и молчит, значит, ему хорошо… Врач немедленно сделал какой-то укол в вену, и Гек расслабился, а расслабившись – поплыл…

      Очнулся он примерно через час. Руки ныли, но уже стали багровыми вместо синих. Он лежал на деревянном топчане все в том же карцере. Звякнула форточка, словно бы вертухай не отрывался от глазка весь этот час. «Как, уже?…» В коридоре послышался топот, приглушённо заданный вопрос сменился пробубненным неясно ответом, в камеру вошли четверо: двое конвойных унтеров, лепила в белом халате и смутно знакомый подполковник… – кум, точно.

      – Очнулся, Муций Сцевола? А знаешь ли… а знаете ли вы, что героизм ваш мог бы обернуться ампутацией обеих рук? Я прав, доктор?

      – Не исключённая вероятность. Я полагаю, что он все ещё не отошёл в полной мере от шока.

      – Отошёл. Вон какой бык здоровый. А в одежде и не скажешь, – жилистый. Осуждённый Стивен Ларей, вы меня слышите?

      – Да.

      – Вы