Люс-а-гард. Далия Трускиновская

выплыву… Думаете, легко набирать код чуть ли не на речном дне?

      – На дне? – воскликнула Диана. Имелось в виду – ты что же, голубушка, совсем плавать разучилась?

      – Меня под челн затащило, – объяснила Зульфия, отжимая длинные косы. – А вода там, между прочим, ледяная.

      Шлепая хвостом своего длинного шелкового плаща по огромной луже, Асият заметалась, обнаружила в углу служебный диванчик, стянула с него пушистую накидку и закутала мокрую внучку. Диана в это же время пыталась расстегнуть ей пояс, чтобы снять мокрые шальвары.

      Ни на Люс, ни на Маргарет они уже не обращали внимания. По мокрому лицу Зульфии сразу было видно – А-Гард Семнадцатая вернулась с победой!

      – Ну и кто же? – нетерпеливо спрашивали Асият и Диана. – Он сам? Сам?

      – Разумеется, сам! – гордо сказала Зульфия. – Так и запишите в отчете – Степан Разин!

      Глава четвертая

      Серебряная Свирель

      Люс и Зульфия сидели в саду на лавочке.

      Только что они узнали результаты анализа. Зульфия ждала сына.

      Отправляясь в двенадцатый век, Люс вовсе не жаждала материнства. Более того – вся ее надежда была на то, что экспериментального ребенка будет нянчить команда врачей и медсестер. И поэтому сейчас Люс вовсе не завидовала материнскому счастью подруги. Просто ей было обидно, что ее обскакали.

      Люс впервые в жизни не оправдала ожиданий и потерпела поражение.

      После чего, спасая свое самолюбие, она сделала основательную глупость. На очередном заседании тринадцати заговорщиц она объявила двенадцатый век и Шервудский лес совершенно бесперспективными маршрутами. Она даже предложила забрать оттуда хрономаяк и установить в более цивилизованном месте и времени. Тем более, что хрономаяков – мало, и размещать их нужно осмотрительно. Маргарет обещала подумать об этом предложении.

      А теперь Люс, опомнившись, ломала голову – как оставить хрономаяк в Шервудском лесу.

      Конечно, ей было чем заняться и в своем времени. Оставались нехоженные маршруты, необъезженные лошади, непобежденные фехтовальщицы и тому подобные развлечения. Дюжина-другая побед реабилитировала бы ее в собственном мнении.

      Но Люс, когда первая злость прошла, обнаружила, что никак не может забыть Томаса, Робина, или как там звали на самом деле этого любителя грудастых девок.

      Об этом она и говорила на лавочке Зульфии, а та ругала ее за яростный доклад на заседании заговорщиц.

      – Даже если ты скажешь, что забыла в Шервудском лесу электронные часы, все равно тебя туда за ними никто не пустит! – возмущалась, причем не в первый раз, Зульфия. – Если бы ты только слышала, что ты им наговорила! Что от таких идиотов нормальных детей не родишь, а только аналогичных идиотов!…

      Люс молчала.

      – Ну, допустим, эту ерунду никто всерьез не принял. Но зачем было говорить правду? – в сотый, пожалуй, раз спрашивала мудрая внучка своей бабушки, Зульфия-А-Гард. – Неужели нечего было соврать? Кто бы побежал тебя проверять? А теперь… Теперь все знают, что мы на них не производим