Грех во спасение. Ирина Мельникова

молодого князя, в имение зачастили гости – соседи-помещики с чадами и домочадцами. Все спешили выказать свое расположение и разделить радость старших Гагариновых по поводу приезда сына. Все эти визиты неизменно сопровождались застольем, танцами, заканчивались далеко за полночь, но не успевали хозяева свободно вздохнуть после отъезда гостей, у ворот появлялся новый экипаж, а то и два – и все начиналось сызнова…

      Зинаида Львовна старалась не показывать, насколько она устала, но Маша видела, что под прекрасными карими глазами княгини залегли тени, а у губ выступили тонкие морщинки. С гостями она была неизменно весела и приветлива, легко танцевала польку и мазурку, кружилась в вальсе с Владимиром Илларионовичем или с кем-то из гостей, но однажды Маша застала ее плачущей в своем будуаре.

      – Что с вами? – Маша присела рядом с ней на подлокотник кресла и обняла за плечи. – Кто вас обидел?

      – Никто меня не обидел. – Зинаида Львовна всхлипнула и смущенно улыбнулась девушке. – Я сама себя обидела. Думала, Митя приедет и, как в детстве бывало, ни на шаг от меня не отойдет, а оно все не так повернулось. С Владимиром Илларионовичем еще найдет время словом переброситься, а со мной и не поговорил как следует ни разу. Две недели уже прошло, а он все больше у Гурвичей пропадает. Дома если и появится, то опять же только гостями и занят. А эти бесконечные танцы, шум, смех, суматоха!.. Как я устала от всего этого, Машенька. Потом эта девица, Алина! Она ж ему весь свет затмила! Только и слышишь: «Алина, Алина!..» Честно сказать, я не нахожу в ней ничего особенного и не понимаю, из-за чего вдруг Митя потерял голову.

      – Она очень красива, Зинаида Львовна, – тихо сказала Маша и погладила ее по руке. – А Митя уже в первый день заявил, что намерен вскоре жениться на ней.

      – Вот видишь, а разве он с родителями посоветовался, попросил их благословения?

      – Она вам не нравится? – спросила Маша и отвернулась, чтобы княгиня не заметила, как она покраснела при этом.

      – Как тебе сказать, – пожала плечами Гагаринова, – конечно, Алина – весьма смазливая девица, тут мне нечего возразить, но только уж очень молчалива и надменна, точная копия своей сестрицы. Та тоже если слово молвит, то словно целковым всех одарит. И мне кажется, что и Алине, и Елизавете Михайловне иногда бывает стыдно за Митино поведение, а порой он явно раздражает их.

      – Не знаю, я такого не замечала. Правда, Алина зачастую слишком высокомерно, на мой взгляд, разговаривает с некоторыми из ваших гостей. Мне она тоже решила показать свой характер, но я быстро поставила ее на место. И теперь, кажется, она старается не замечать меня.

      – И что же ты такое сказала ей, дорогая моя девочка?

      – Она попыталась сделать мне замечание по поводу сервировки чайного стола, а я порекомендовала ей держать свои советы при себе до того случая, когда она станет здесь хозяйкой, если, конечно, когда-нибудь это произойдет.

      – Но тебе этого не очень хочется, Машенька?

      Маша пожала плечами и не ответила,