Инферно. Дэн Браун

о помощи.

      – Кто вы?! – снова закричал Лэнгдон.

      В ответ женщина медленно убрала с лица вуаль. Она была поразительно красива, но старше, чем сначала показалось Лэнгдону – наверное, лет шестидесяти с небольшим, – при этом величественная и статная, словно неподвластная течению времени скульптура. Волевой подбородок, глубокий проникновенный взгляд, длинные серебристые волосы спадают на плечи локонами. На шее амулет из лазурита – змея, обвившая посох.

      Лэнгдон чувствовал, что знает ее… доверяет ей. Но как такое возможно? Почему?

      Она показала на дергавшуюся перед ней пару ног, которые, судя по всему, принадлежали какому-то несчастному, закопанному в землю по пояс вниз головой. На бледном бедре мужчины виднелась написанная грязью буква «R».

      «R»? – подумал Лэнгдон. Первая буква моего имени? Это что – я?

      Лицо женщины оставалось бесстрастным. Ищите и обрящете, повторила она.

      Внезапно она начала испускать сияние, которое становилось все ярче и ярче. Затем ее тело задрожало, начало вибрировать и в конце концов с грохотом взорвалось и разлетелось на тысячи световых осколков.

      Лэнгдон закричал и очнулся.

      Он лежал в светлой комнате, где кроме него никого не было. В воздухе резко пахло спиртом, и слышался размеренный, в такт его сердцу, писк какого-то прибора. Лэнгдон попытался пошевелить правой рукой, но сразу почувствовал острую боль. Скосив глаза вниз, он увидел, что к руке подсоединена капельница.

      Сердце его забилось быстрее, о чем сразу возвестил участившийся писк прибора.

      Где я? Что со мной?

      В голове пульсировала тупая, ноющая боль. Он осторожно поднял руку и дотронулся до затылка, пытаясь определить источник боли. Под спутанными волосами нащупал примерно с десяток швов, покрытых запекшейся кровью.

      Он закрыл глаза, стараясь вспомнить, что с ним случилось.

      Ничего. Полная пустота.

      Думай.

      Никаких проблесков.

      В палату торопливо вошел мужчина в белом халате, видимо, отреагировавший на участившийся сигнал кардиомонитора. У него были косматая борода, густые усы и добрые глаза, участливо смотревшие из-под кустистых бровей.

      – Что… случилось? – с трудом выдавил из себя Лэнгдон. – Я попал в аварию?

      Приложив палец к губам, бородач вернулся в коридор и кого-то позвал.

      Лэнгдон повернул голову, но это движение отозвалось острой болью. Сделав несколько глубоких вдохов и выдохов, он дал боли успокоиться. Затем очень осторожно и методично осмотрел больничную палату.

      В ней стояла только одна кровать – его. На тумбочке рядом не оказалось ни цветов, ни визитных карточек. Его одежда, сложенная в прозрачный пластиковый мешок, была перепачкана кровью.

      Боже милостивый! Должно быть, дело серьезное.

      Лэнгдон осторожно повернул голову в сторону окна у кровати. На улице было темно. Ночь. В стекле Лэнгдону было видно его отражение – мертвенно-бледный незнакомец, опутанный трубками и проводами, в окружении медицинских приборов.

      Голоса в коридоре стали громче,