Клаустрофобия. Константин Костенко

Чего, чего… Свободы.

      Прищепа. Баб… Вот бы нам их сюда – тебе и мне. По одной. Парочку… Да?! И сгущеночки ящик… С чаем.

      Гарин. Женщина – тоже свобода…

      Прищепа. Мы бы тогда, может, с тобой и не зарезали друг друга… Мирно бы жили.

      Гарин. Символ ее. В какой-то степени.

      Прищепа. Хотя, с другой стороны, – что такое баба?.. Ну потыкался с ней недельки четыре-три. Ну сбросил… груз… А дальше – снова. Как на фотографиях… Крыса-то сбежала! Туда – к своим!.. Загнул… Тебя же вот никто не загибал. Да?

      Гарин. Пусть только попробуют.

      Прищепа. За это и ответить вообще-то можно. Перед серьезными людьми… Загнул… А мне, допустим, и там, на воле – больше прикатать нравилось девчонку, уломать. Чтоб сама мне… А ты видел – у него лицо?! Немой, немой – а личико чистое, белое… Как у девочки. Семиклассницы… Я ему сгущенки – целую банку подарю, – если уговорю, если пойдет… Давай, спорим, что уломаю!.. На три сигареты спорим с тобой!.. Давай?! А?!

      Гарин. Не хочу… Сам ломай… А я лучше… я радио послушаю.

      Прищепа. Вот, вот… Я буду сгущенку кушать. А ты… радио слушать… Слушай, слушай… Радиопередачки… Ты думаешь, я всю свою жизнь пидоров предпочитал?.. Да?.. Да нет, профессор. У нас ориентация правильная… Просто вот в чем дело: со спины-то все одинаковые вроде. Да?.. Когда лицо с той стороны. С невидимой находится… Я даже с бабами – там, с женским полом, – я никогда с ними с другой стороны… никогда не это… Я с ними по-человечески обращаюсь. Галантно: только туда, куда надо… это… По юности была тоже. Одна. Галей звали… Говорю ей: «Будешь моей девчонкой?.. Королеву, – говорю, – из тебя сделаю!» А она мне – прикинь! – такая, главное: «Ты, – говорит, – девять классов не захотел заканчивать!» Я говорю: «Ну и соси тогда… у дяди Пети!.. Смотри, – говорю, – стану вором, – сама ко мне на четвереньках приползешь!» Взял – прямо перед ее квартирой вены себе вскрыл и пишу на двери, под почтовым ящиком: «Галька – тварь продажная!» На восклицательный знак крови не хватило – так я себе вторую руку вскрыл… А ты говоришь: ка-а-арты… Я тогда там, перед этим – когда она мне там высказалась, – я ей, такой, стою сзади так… а у нее волосы так коротко это… Я смотрю – а у нее на солнце, на эту… на шею солнце светит, а я так близко почти, рядом… И такие эти… говорят же, что кожа человеческая из этих… из клеток отдельных… Стою – и прямо вижу эти… клетки у нее… Такие… маленькие… такой рисунок еще… Она – молдаванка. Кожа – загорелая… Я руку, такой еще, тянусь так… к ней… А мне, прикинь, такое тепло от нее. Прямо на кончики пальцев. И как будто голос такой: «Не трожь! Не твое!» Потом уже – вечером – пошел и вскрыл вены… Чтобы мать ее прочитала. Все соседи… Я просто представляю, что он как будто девушка… У него, видал, лицо – щечки румянами покрываются, когда стесняется? Когда скажешь ему что-нибудь такое… Дурак ты. Обыкновенный дурак.

      Гарин. Да? А ты сам?

      Прищепа. Дурак, дурак ваша фамилия… И зарежу тебя на спор… На параше без трусов будешь сидеть, тащиться – подойду и всажу жало в глотку твою. Гнилющую.

      Гарин. А это мы еще поглядим.

      Прищепа. Поглядим, поглядим…

      Гарин.