Мег. Первобытные воды. Стив Алтен

выкуси, чертов тупица! Мы с тобой еще не закончили. Вот выйдем в море, там и поговорим!

      – Отлично! Меня это вполне устраивает. – Коффи выплевывает окровавленный передний зуб и швыряет его в Ферджи. – Держи. Продашь на ярмарке зубов.

      Ферджи отталкивает Адама, вцепившегося в его предплечье, и, яростно взметая песок, скрывается в тени.

      Дани выжидает немного, а затем идет вслед за Ферджи. Догоняет его у края воды:

      – Эй… – (Ферджи демонстративно молчит.) – Ты в порядке?

      – Этот парень – кретин. Чистоплюй поганый. Думает, его моча не воняет только потому, что он стал победителем в прошлом сезоне «Сорвиголов».

      – Он определенно знает твои слабые места.

      – Он так развлекается, а я, как последний дурак, купился. И не в первый раз. – Ферджи бросает в набежавшую волну раковину.

      – А кто такая Ди?

      Ферджи отводит глаза:

      – Она была моей невестой. Погибла во время прошлогоднего шоу.

      – Мне очень жаль. – Дани делает приличествующую случаю паузу. – Ферджи…

      – Ты хочешь знать, почему я это делаю? Почему рискую своей задницей?

      – Сегодня днем ты едва не погиб. Но, похоже, тебя это нисколечко не колышет. У тебя что, суицидальные наклонности?

      – Тебе все равно не понять.

      – А ты попробуй.

      Ферджи поворачивается лицом к Дани:

      – Послушай, со стороны может показаться, что я разыгрываю смертельный сценарий, но это связано не с желанием умереть, а с желанием жить.

      – Ты прав. Я действительно ничего не поняла.

      – Дани, мы все рано или поздно умрем, но мало кто из нас действительно жил по-настоящему. Большинство людей впустую растрачивает жизнь, трудясь с девяти до пяти на дурацкой работе, которую они ненавидят, переживая о дурацких сроках, в то время как алчное руководство ворует деньги из их пенсионных фондов. Мой отец работал в медицинском учреждении. Туда отправляли гнить заживо неизлечимо больных, пока их дети бодались за наследство. Во время летних каникул я обычно помогал отцу: выносил горшки, массировал дряхлые тела, в которых уже много лет не циркулировала кровь. Такое и в страшном сне не приснится. Пережившие клиническую смерть старики, дышащие через трубку, сидящие на морфии. Однако близкие настаивают на том, чтобы в этих живых мертвецах поддерживалась жизнь. Я видел такие вещи, ужасные вещи, которые лучше бы вообще не видеть. Распадающаяся плоть. Обтянутые кожей позвоночники. У одного старика в горле даже завелись личинки. Если муха случайно залетит в дыхательную трубку…

      – Прекрати. Меня сейчас стошнит.

      – Меня от этого тоже тошнит. Но это наша жизнь, ее уродливая сторона, о которой не принято говорить. И я понял, что с меня довольно. Бросил школу, уехал из дому, чтобы вдохнуть воздух свободы.

      – Ну а то, что ты едва не погиб, тебе сильно помогло?

      – Тебе, конечно, этого не понять, но, когда парашют не раскрылся, где-то в глубине души я был даже рад. Ведь когда ты оказываешься… между жизнью и смертью, все зависит исключительно от тебя.