Русские суеверия. Марина Власова

«речной дружок» полупомешанной девушки: «…уж мы спать полегли, слышу я, стучится кто-то в окно, встала, глянула, 〈…〉 да так и обмерла со страху: стоит у окна Аксинья, вся как есть мокрая, и уж чего-чего нет у ей в подоле: и раки, и лягушки, и трава какая-то водяная… 〈…〉 Взбудила я помаленьку мужика своего, рассказала ему, в чем дело, – ён палку узял, а я – иконочку, родительское благословение, и пошли мы с ним вон из хаты, поглядеть, что будет. Только мы к углу подходим, женщина, вся в белом, метнулась было к нам, да, верно, благословение-то мое помешало – назад, да и пропала за углом. Только ента пропала, откель ни возьмись Аксинья вывернулась, зубищами ляскает, глянула на нас и говорит: „Графенушка, пусти меня заночевать, дуже я замерзла“. А я говорю: „Зачем ты ко мне пойдешь? Ведь твоя хата вон, рядом“. А она как захохочет, да пустилась бежать вниз, туда, к речке, да причитать: „Марья! Марья!“ Это она энтого-то, дружка-то своего звала… да энтого, речного-то… ну, ведь это ён женщиной-то белой обернулся да за углом ее поджидал…» (костр.).

      Белая девка может появиться и в лесу, выгоняя оттуда пришедших драть лыки крестьян. «„Давай, говорю, Лавруш, подерем етта лык!“ Он отошел эдак в сторонку от меня, срубил березу, дерет сибе лыка, я тоже. Вдруг как закричит во все горло! Еле-еле пришел в себя и говорит: „Пришла, говорит, ко мне девка, высокая, белая, косы распущены, да как схватит меня рукой за галстук (шарф) и галстук сорвала“. Я посмотрел, а у ево на шее пятно большущее багровое… „Ну, говорю, Лавруш, побежим скорие домой, это леший с нами шутит, щобы чево худова не сделал, видно, березняк-ать – это ево“» (волог.).

      В окрестностях Семипалатинска рассказывали, что в одном из курганов у Иртыша скрыт, по преданию, клад: «Иногда по ночам над этим курганом появляется белая женщина на белом коне. Кладом никто из людей не воспользовался».

      Женщинами в белом нередко представляли болезни: «Есть люди, утверждающие, будто видели, как в полночь в избу входила женщина в белой одежде и, пройдя по избе, неизвестно куда исчезала; или же останавливалась перед кем-либо из семейства и пристально, долго на него глядела. На другой день этот человек заболевал» (воронеж.) 〈Селиванов, 1886〉.

      Полисемантичный (как и весь круг «мерещущихся» и одновременно принимающих женское обличье персонажей – см. МАРА, РУСАЛКА) образ белой женщины все же наиболее устойчиво соотнесен с предзнаменованиями судьбы – неудачи, болезни, смерти.

      Предвестником несчастья в поверьях русских крестьян может быть и мужчина в белом одеянии. На Терском берегу Белого моря записаны рассказы о появлении в лесу высокого человека в белом, с лентой через плечо. Он предсказывает встреченному в лесу крестьянину близкую войну и гибель.

      В крестьянских рассказах конца XX в. белая женщина чаще все же не преследует человека и даже не вступает в разговор, а плачет или причитает либо просто стоит неподвижно как некий явленный знак грядущей беды (иногда подобным образом описывается появление Богородицы, также вещающей бедствия, перемены).

      БЕ́ЛАЯ