Лес тысячи фонариков. Джули Си Дао

тетки затрепетали, вынюхивая истинную причину сказанного.

      – Нин приготовит ужин, – наконец сказала она. – Иди отдыхай.

      Сифэн послушно кивнула и покинула комнату. Странно было вернуться после встречи с Вэем и избежать побоев; девушка некоторое время посидела на своем тощем продавленном тюфяке – Гума не появлялась. Тогда она тихо, как только могла, приподняла угол тюфяка и отодвинула находившуюся под ним половицу.

      С тех пор как пять лет назад Вэй впервые предложил ей бежать, она прятала здесь мешок из грубой ткани. В нем хранились свернутое тонкое одеяло, немного одежды и бронзовая шкатулка, которую она нашла много лет назад в одной из заброшенных комнат. Ей хотелось думать, что предметы из шкатулки когда-то принадлежали ее матери: украшенный драгоценными камнями кинжальчик для затачивания перьев и янтарная заколка для волос с ободком из зеленого, как лес, нефрита.

      – Я знала, ты что-то затеваешь.

      Обернувшись, Сифэн увидела тетку, ее глаза сверкали от негодования. Хромая, она вошла в комнату, и каждый ее неровный шаг нес в себе угрозу. Пальцы Гумы крепко сжимали бамбуковую трость.

      – Я ухожу, – со всей возможной твердостью выговорила Сифэн, хотя при виде трости у нее мгновенно вспотели ладони. – Отправляюсь во дворец, как вы хотели. Я сделаю все, о чем вы говорили, но сделаю это самостоятельно.

      – Неужели? Какое послушание. Какое чувство долга.

      Губы тетки растянулись в фальшивой улыбке. Она нависла над Сифэн, упираясь в пол концом трости. Со стороны могло показаться, что палка нужна Гуме для поддержки больной ноги, но девушке было хорошо известно, что тетя уже приготовилась нанести удар.

      – Полагаю, ты отправляешься не одна? Берешь с собой этого неуклюжего быка, Вэя, чтобы было на ком пахать?

      – Он любит меня. И я…

      – Правда? Ну, продолжай, – хмыкнула она, но Сифэн молчала.

      – Ты даже не в состоянии произнести это, не так ли? Ты не можешь любить его в ответ. Я не ожидала, что ты так хорошо усвоила мои уроки.

      – Я на самом деле люблю его! – гневно выпалила Сифэн, отбросив все опасения. – И вы не могли научить меня тому, чего никогда не испытывали сами.

      Тетка замолчала, как будто, сказав о своей любви, Сифэн призналась в омерзительной непристойности.

      Затем Гума подняла трость и концом ее нежно провела по щеке племянницы. Девушка окаменела. Капельки пота стекали у нее по спине, но она не отвела взгляда от пожилой женщины.

      – Дворец, – сказала Гума дружелюбным тоном, как если бы они, сидя за чаем, болтали о погоде. – Значит, ты решила мне поверить? Ты будешь Императрицей. Я довольна, что моя племянница наконец приняла серьезное решение.

      – У меня никогда не было сомнений в том, что вы говорите. Но я не была уверена, что выбрала бы для себя такую жизнь, будь у меня возможность, – Сифэн облегченно выдохнула. – Я и теперь не знаю, но очень хочу понять.

      Гума опустила трость и оперлась на нее.

      – У женщин не бывает свободного выбора. За них решают отцы, матери и мужья, но, поскольку, никого