Операция «Вирус» (сборник). Сергей Лукьяненко

телил Рюгу, наклонился над ним и тихонечко подул в ухо. Это всегда помогает, я знаю, мне так Вузи делала, а я однажды проснулся, и увидел.

      Рюг замер и задышал чаще.

      – Дрыхни, – сказал я ему погрубее, но тихо. Чтобы Иван не услышал, что кто-то не спит, и чтобы Рюг во сне мою грубость почувствовал. Когда говорят ласково – это плохо. Это почти всегда опасность.

      Рюг теперь нормально спал, наверное, я ему все плохие сны выдул.

      Я подошёл к окну и посмотрел в сад. Было тихо, мамаша с Пети небось уже спали. Где-то далеко кричали про дрожку, привычно и скучно.

      Вот только что-то было неправильно. Совсем-совсем неправильно, я это чувствовал и мучился, но никак не мог понять, в чём дело. На всякий случай решил подойти к двери в спальню Ивана и послушать.

      Тут-то до меня и дошло.

      За дверью тарахтело, шипело, булькало. Негромко и совсем не страшно. Я облизнул губы, и покосился назад. Но Рюг сладко спал.

      Стало так завидно, что я пожалел, что не разбудил его.

      – Иван… – зачем-то сказал я.

      Обидно было до слёз! Ну как же так! Почему?

      Дверь к нам он запер, только всё это ерунда была. Объяснял же я ему, что двери нигде не запираются, а он… «на полчаса работы»… И забыл. Вот так всегда, стараешься, а тебе не верят!

      Я немножко подёргал дверь, чтобы на той стороне с задвижки соскочил стопор. А потом повернул ручку, и дверь легко открылась. Мне всё-таки хотелось верить, что это полная ерунда, что мне примерещилось, и сейчас Иван от шума проснётся, вскинется на постели и громко спросит: «Лэн, что, не спится? Слушай, по ночам детям надо спать, а не пугать мирных постояльцев!»

      Но Ивана в спальне не было, конечно же. Потому что звук мне не померещился, шёл он из ванной, а ещё там шумела вода.

      У меня ещё немножко оставалась надежда, что Иван не успел. Что он только раздевается, или сыплет в воду «Девон», или размышляет, стоит ли… Он же умный мужик, не какой-нибудь дрянь-человечек!

      И я сиганул через всю комнату, чуть не налетев на кресло, которое Иван зачем-то оттащил к окну. Само окно было зашторено, и света в комнате было чуть-чуть – из холла да из щёлки плохо прикрытой двери в ванную.

      Глупо это было, конечно. Как Вузи говорит иногда, приходя с вечеринки: «Ах, как хотелось обманываться!»

      Лежал Иван в ванне, в горячей зелёной воде, от которой воняло «Девоном», голый, красный, с глупой блаженной улыбочкой на лице. Из полуоткрытого рта стекала слюна, тоже густо-зелёная, значит, все по правилам сделал, закусил «Девончиком». А приёмник стоял на полочке и радостно шипел.

      Дело, конечно, не в том, что он шипит и булькает, про это каждый пацан знает. Это просто побочный эффект, а всё дело в волнах, которые слег излучают. Мне-то ничего, на детей, говорят, он почти не действует, даже если в ванну забраться.

      А вот Ивану нравилось. Он то улыбался, то хмурился, то что-то бормотал неразборчиво.

      – Иван, – сказал я зачем-то. Словно он мог меня сейчас услышать…

      – Где Буба? Он мне срочно нужен… – тихо, но разборчиво прошептал Иван. Ему было сейчас хорошо и интересно.

      А я смотрел на него, и мне было так паршиво! Словно со мной эта беда случилась!

      Ну почему, почему именно Иван?

      Надо было мне к нему пораньше подойти, до того как Рюг пришёл, ну, вместо того, например, чтобы в саду играть в спасателей из сериала «Марсианские пустыни», рассказать всё ещё раз, про то, что слег – это такая гадость, которую даже один раз нельзя пробовать, а то хуже мёртвого станешь, может, он и понял бы, но не мог же я всё растолковывать, когда взрослому пытаешься что-то рассказать, они никогда не верят, они же все – взрослые, они себя самыми умными считают, и попробуй переспорь, когда тебе только одиннадцать лет и ты ходишь в коротких штанишках и ешь кашу на завтрак, ничего бы я не смог, не поверил бы мне Иван и всё равно забрался бы в эту вонючую зелёную воду, а теперь стой, хлюпай носом, только Ивану уже всё равно, слишком много в нём любопытства и слишком мало терпения, любопытным быть просто, и лезть куда не надо – тоже, а быть терпеливым – трудно. Почему-то все думают, что если человек всё на свете хочет узнать и немедленно, то это здорово, а если он просто живёт себе спокойно, занимается своими делами, а в чужие не суётся, то он дурак, всё равно, десять ему лет или целых сорок, и не с Иваном первым так случилось, только он ведь и впрямь хороший, его жалко, он же не виноват, что хотел всё узнать и сразу, лучше бы он просто отдыхать приехал, а не разнюхивать, тоже мне Джеймс Бонд фигов, он бы, может, был не таким хорошим, но был бы, а теперь его просто нет, мутная зелёная вода и мускулистое тело, вот и всё…

      Я вздрогнул, потому что увидел: Иван чуть приоткрыл глаза. Только он смотрел не на меня, а сквозь, куда-то далеко-далеко, куда его утащил слег.

      – Пеблбридж… – прошептал Иван. Помолчал немного и добавил: – Оскар…

      Я даже всхлипнул, таким он был сейчас глупым и несчастным, со своим придуманным Оскаром Пеблбриджем, а ещё у него на груди были шрамы, значит, он воевал, а у меня отец тоже был военным, мама думает, что я