Под маской скомороха. Виталий Гладкий

русыми кудрями, взял свой музыкальный инструмент поудобней, и звонко заиграл-запел:

      Вдоль по улице молодчик идет,

      По широкой удаленький идет.

      Как на молодце смур кафтан,

      Опоясочка шелковая.

      На нем шапочка бархатная,

      А околышек черна соболя,

      Сапожки сафьяновые,

      Рукавички барановые,

      За них денежки не даванные —

      Со прилавочка украденные.

      Под полою он гусли несет,

      Под другою – дуду-загуду…[24]

      Заскрипели-захлопали двери, раздались удивленные и радостные возгласы, и за считанные минуты калики оказались окружены молодицами и детьми. Дорога, по которой шла ватага, не пользовалась большим успехом у путешественников и купцов, хотя по ней, как посоветовали каликам добрые люди, можно было гораздо быстрее добраться до Великого Новгорода, нежели по битому шляху, – из-за того, что в окрестных лесах пошаливали разбойники. Поэтому новости сюда приходили со значительным опозданием, и большей частью их привозили конные гриди, которые пытались изловить татей; правда, в основном неудачно. Но что возьмешь с уставших гридей, которых после облавы интересовал только мёд, сытный ужин и мягкая охапка сена под бока?

      То ли дело калики перехожие. Эти и споют, и былину расскажут, да так искусно, что дети ловили ее не только ушами, но и широко открытым ртом, – интересно ведь! – а также обстоятельно, толково поведают о житье-бытье городов и весей новгородских.

      Закончив петь, Спирка весело сказал, обращаясь к молодицам:

      – Эх, бабоньки, мне бы горло промочить, я бы вам и не то спел. Да и прислониться нам негде…

      – Што ж это мы?! – всплеснула руками женщина в годах. – Люди с дороги, с устатку, надо их приветить.

      – Беру их к себе! – решительно заявила одна из молодиц.

      – Это с какой стати?! – возмутились остальные женщины. – Али у других им будет худо?

      – Дак я ведь безмужняя. Места в моей избе – сколько хошь. И угостить есть чем.

      – Между прочим, Милава, не только у тебя нет мужика и не только твоя изба просторна, – сказала одна из молодиц, с вызовом подбоченившись. – Пошто так – все тебе и тебе! Как только кто новый появится в деревне – Милава тут как тут. Не выйдет! У меня тоже мужика нетути!

      – И у меня! – присоединилась к ней третья.

      Похоже, назревала не просто бабья перепалка, а целое эпическое сражение. Некрас Жила, которому в своих скитаниях не раз приходилось наблюдать подобные бабьи страсти, поторопился утихомирить молодиц:

      – Будет вам, красавицы! У меня есть предложение. Пока суд да дело, устроим вечерние посиделки вон там, на свободном месте, под сенным стожком, где колоды лежат, – штоб не сидеть на сырой земле. Мы дровишек нарубим, костерок разожжем, а вы уж угостите нас, чем Бог послал, ибо голодному человеку не до песен и умных речений. Ну а дальше видно будет.

      Намек Жилы был более чем прозрачен, и его поняли все. Калики про себя удивлялись:

24

Здесь и далее тексты песен XIV–XV вв.