Наследство колдуна. Елена Арсеньева

зверь зверский! Еще в антоновщину[5] лютовал! А дети?.. Дети мои? Жена беременная… Убьют ведь всех до единого, как мы с Матвеевым убивали семьи тех, кто к антоновцам ушел…»

      Голову ломило от этих страшных мыслей, от ужаса неминуемой смерти!

      – Ну, что делать с ними будем? – снова угрюмо спросил Гедеон. – Глумцы ведь, кощунники. Сколько зла людям причинили! Отпустим – донесут на нас, как пить дать.

      – Нет, – слабо донеслось с дороги. – Оставьте их. Они… ничего не смогут…

      Голос прервался.

      – Гроза! – встревоженно крикнул Гедеон, и по участившемуся хлюпанью грязи Беляков понял, что монастырский лесник куда-то бежит.

      Некоторое время еще доносились отголоски их с Киприаном-Касьяном разговора, потом послышались удаляющиеся шаги двух человек, которые, кажется, несли какую-то тяжесть, потому что шагали явно медленно.

      Наконец все стихло. Слышно было только, как ветер перебирает вершины деревьев.

      Беляков не мог поверить, что все кончилось, а он остался жив. Теперь надо поворачивать обратно в Саров. Все объяснить. Так и так, напали, груз отняли… Елисеев с возчиком подтвердят!

      «Вот только зачем они ящик сызнова забили?» – мелькнула мысль.

      Лицо вроде бы пекло уже меньше, хотя страшно было даже подумать о том, чтобы открыть глаза. И прошло немалое время, прежде чем Беляков на это решился.

      Глянул сквозь беспрерывно текущие слезы. Рядом топтались такие же плачущие возчик и Елисеев. Лица у них были красные, вспухшие. Судя по всему, он, Беляков, выглядел так же.

      – Что это было, Господи, помилуй, Господи, помилуй?! – твердил возчик, истово крестясь.

      – Да кто же знает, – пробормотал Беляков.

      Елисеев ничего не говорил, только испуганно озирался. Наконец выдохнул испуганно:

      – Аки гром с ясного неба нагрянули… не ведаю, что и как…

      Потом и он перекрестился.

      Белякову тоже хотелось осенить себя крестным знамением, однако этого он, член партии и старший милиционер, никак не мог себе позволить. Возчик был самый обычный крестьянин, даже не партийный, а сочувствующий, Елисеев – всего лишь член Саровского сельсовета. Конечно, даже им было зазорно креститься, а уж Беляков скорее дал бы себе руку отрубить!

      Снова отер слезы, огляделся.

      Пусто на дороге. Сунулся в телегу – ящик с грузом на месте, под сеном. Зачем же все-таки эти разбойники его снова закрыли да забили?! Ладно, их имена он запомнил, всех найдет и допросит пристрастно…

      В это мгновение словно бы какая-то тень прошла перед его лицом. Прошла, да и исчезла.

      Беляков проморгался. Опять огляделся.

      А чего это они стоят на дороге? Ага… телега завязла, гатили грязь, выбрались на твердое. Надо ехать!

      А слезы из глаз почему льются? Ветром надуло?

      Странно. Вроде бы он слышал какой-то разговор… какие-то имена звучали… Неужто померещилось?

      – Никто ничего не слышал? – спросил осторожно.

      Елисеев и возчик пожали плечами:

      – Да

5

Имеется в виду Тамбовское восстание 1920–1921 гг. (Антоновский мятеж) – одно из самых крупных народных восстаний против советской власти в годы Гражданской войны. Мятеж обычно называется Антоновским или «антоновщиной» по фамилии одного из руководителей восстания, эсера А. Антонова, однако истинным его главой был П. Токмаков, командующий Объединенной партизанской армией и председатель Союза трудового крестьянства. Мятежом были охвачены Тамбовская и частично Воронежская, Пензенская и Саратовская губернии.