Дымовая завеса (сборник). Валерий Поволяев

места, занесенного в Красную книгу природы.

      Посланцы современного наркома были похожи на теплую столичную компанию, собравшуюся в веселых забавах провести время: два парня с сытыми лицами и две девчонки с голыми соблазнительными коленками, сопровождавшие парней, видимо, в качестве секретарш…

      Широков почувствовал, как что-то остро укололо его в подгрудье, недобро сощурился:

      – Позвольте спросить, господа хорошие, зачем вам эта карта?

      – Как зачем? – старший этой теплой группы топнул ногой с такой силой, что толстая ляжка задрожала у него, будто студень. – Как зачем?

      – Вот именно – зачем?

      – Шеф наш собирается построить на озере дачу. Разве до вашего сведения, майор, это не довели?

      – Не довели, – сухим тоном произнес Широков.

      – Тогда считайте, что это сделал я – довел до вас решение инстанции.

      – Вы мне не указ, любезный, – прежним сухим голосом проговорил Широков.

      – В таком разе, кто же я? – лицо посланца московского наркома от услышанного даже дернулось.

      Широков невольно подумал: как бы с этим деятелем не случился припадок – очень уж нервный господин свалился на его голову.

      – Никто, – спокойно произнес он.

      – Как так? – лицо молодого человека дернулось еще раз.

      – А так. – Широков приподнял одно плечо. – Никто, и этим все сказано.

      – Значит, вы отказываетесь помочь нам? – В голосе московского гостя послышались угрожающие нотки.

      – Отказываюсь.

      – И карту не дадите?

      – Не дам.

      – Об этом здорово пожалеете, – предупредил гость.

      – Постараюсь, чтобы этого не было, – спокойно и тихо проговорил Широков.

      Пограничник этот, с майорскими погонами на плечах, был непонятен московскому гостю, он не привык, чтобы ему отказывали.

      – Пошли отсюда! – скомандовал гость своей компании и круто, на одном каблуке повернувшись, вышел из кабинета коменданта.

      Слово свое он сдержал – он вообще не любил, чтобы кто-то перечил ему и тем более – становился на его пути. Ну что для него какой-то седеющий провинциальный майор – седьмая спица в колеснице, – над ним столько начальников, которые накостыляют ему по шее так лихо, что строптивый мухомор этот даже имя свое забудет. Не говоря уже о большем…

      Через некоторое время комендатура Широкова была слита с другой комендатурой, – по новой классификации, к слову, комендатур не стало совсем, их переименовали в отделы; заставы сделались отделениями, комендатуры отделами, отряды – а всякий погранотряд по значимости был приравнен к армейскому полку, – стали службами. Обозначения эти, спущенные сверху, были непривычны для уха Широкова – в них нет ничего пограничного…

      Ну как можно было старое русское слово «застава», понятное всякому уху от Калининграда до Владивостока, заменить на жандармское словечко «отделение»?